— Нет.
— Вот послушайте, что тут написано: «Тот, кто видел генерала Доватора в седле, мог подумать, что он донской или кубанский казак».
— Я знаю, что он не казак.
— Слушайте дальше: «А между тем, он был сыном белорусского батрака».
Я рассмеялся. На том конце провода продолжали:
— Я этого сына белорусского батрака видел без штанов. Генерал Доватор был моим пациентом.
— Федор Родионович, я знаю и знал, что генерал Доватор был евреем. Для этого вы позвонили мне в половине одиннадцатого ночи?
— Нет, просто мне интересно, зачем это делают?
— Сколько человек знает, что Доватор еврей? Пусть десять тысяч. А сколько миллионов читают «Комсомольскую правду»?
Оба мы были уверены, что наш разговор записывается на пленку в КГБ.
При встрече, спустя несколько дней, член-корр. продолжал возмущаться тем, что еврея Доватора назвали белорусом. Он действительно героический генерал. Москва действительно обязана ему тем, что он защищал ее в самые страшные дни, помнит его, погибшего под Москвой, но неужели так обеднели славяне, что должны пополнять свою славу за счет евреев?
Не знаю, обеднели ли славяне, но евреи не воевали. Эту версию надо прочно внедрить в сознание советских людей.
В 1973 году я был на научной конференции в Белгороде. В один из свободных дней нас повезли на экскурсию в музей битвы на Курской дуге. С экскурсоводом нам явно повезло. Отставной полковник, человек знающий, умный, отличный лектор. По пути к музею он интересно рассказывал о боях, на местности показывал диспозицию частей и соединений, оперировал такими подробностями, которые я слышал впервые, хотя всегда интересовался историей второй мировой войны. Несколько раз он называл фамилию героического летчика, только в одном бою уничтожившего девять немецких самолетов — Горовéц. Горовéц — эта фамилия мне ничего не говорила, ничего не напоминала.
Часа через два мы подъехали к музею-памятнику. Сооружение грандиозное! Мимо артиллерийских позиций по траншее пробираемся в блиндаж и попадаем… в музей. Здорово! На меня дохнуло войной. Ассоциации. Воспоминания. Прав Арман Лану: «Для тех, кто ушел на фронт молодым, война никогда не кончается»… В музее все, как в музее. Экскурсовод-полковник показал на фотографию на стене: «А это и есть Горовéц, герой-летчик, в одном только бою сбивший девять немецких самолетов». С фотографии на меня смотрели печальные глаза еврейского юноши. Горовéц. ГОровец!
Я обратился к экскурсоводу:
— Простите, но вы неправильно произносите еврейскую фамилию. ГОровец — так ставится ударение.
Экскурсовод густо покраснел, смешался, но тут же ответил:
— Возможно. Я не знал. Большое спасибо.
Знал! Отлично знал! Это было написано на его смущенной физиономии. И замечено было не только мною. Мой коллега, московский профессор заметил:
— Однако, Иона Лазаревич, вы националист.
— Что вы! Просто перед моим мысленным взором заглавие одной из статей Ленина — «О национальной гордости великороссов». Помните?
Не Горовéц, а ГОровец. Естественно. Евреи ведь не воевали!
После войны в Киеве, рядом с Аскольдовой могилой поставили памятники выдающимся воинам и военачальникам, погибшим в боях за Украину. Был там памятник и подполковнику с типичной еврейской фамилией, именем и отчеством. Потом захоронение перенесли в парк недалеко от Лавры. Рядом с памятником Неизвестному солдату появились надгробные плиты. Но неудобной фамилии подполковника уже не было. Спасибо, что его вовсе не выбросили, а захоронили на Байковом кладбище. Тем более, что возле могилы Неизвестному солдату есть надгробная плита с именем Юрия Добжанского. Но многим ли известно, что Герой Советского Союза Юрий Моисеевич Добжанский, старший лейтенант, славный застенчивый Юра? Многие ли знают, что он был евреем? А зачем это должно быть известно? Евреи-то ведь не воевали.
За два дня до нашего отъезда в Израиль ко мне пришла попрощаться профессор Киевского университета. Она разрешила назвать ее фамилию, сослаться на нее, когда я сообщу в Израиле то, что она рассказала. Она, русская женщина, уполномочила меня передать ее рассказ. С благодарностью я это делаю, все-таки пока не упоминая ее фамилии.
