Лекции Голема, таким образом, — легко заметить — глубоко укоренены в прежнем творчестве Лема. «Пасквиль на эволюцию» и предложение пересадки из тел биологических в механически-электронные автор включил уже в «Сумму технологии» (1964); несколько версий космогонии, опирающихся на гипотезу «мыслящих» звёзд или галактик мы находим тут и там в его НФ творчестве (в серьёзной тональности, например в «Гласе Господа» (1968) (др. пер. «Голос неба»), взятый шутливо этот мотив появляется в сказке «Как Микромил и Гигациан разбеганию туманностей начало положили» (1964)). Наконец последняя упомянутая здесь дилемма получила форму отдельного эссе-«вступления» в «Библиотеке XXI века» (1986): Das kreative Vernichtungspdrinzip. The World as Holocaust. (Созидательный принцип уничтожения (нем.). Мир как холокост (анг.)). Последние эссеистические книжки Лема из многочисленного потомства «Суммы технологии», такие как «Тайна китайской комнаты» (1996) и «Мегабитовая бомба» (1999), значительно более осторожны в вопросе «превосходства над эволюцией» при помощи искусственных мозгов, но они не устраняют содержащихся в «Големе XIV» философских проблем, а переносят их в более далёкое будущее и в другую область технологических решений. Гениальный Голем, как легко предугадать, не может ведь обскакать самого Лема. Некоторые дополнительные смыслы вытекают из самой вымышленной ситуации высказывания.
Кем является субъект, провозглашающий критику человечества? Прежде всего нечеловеком, некоторым образом чистым Разумом, функционирующим в отрыве и в оппозиции к человеческой аксиологии и человеческой эмоциональности. Он не является даже — по его словам — личностью и, следовательно, такой имитацией человека, какой был робот Калдер из повести «Дознание» (1968) (др. пер. «Суд», цикл о пилоте Пирксе). Поэтому мы охотно задали бы ему вопрос, задавать который не нужно обычным учёным. Вопрос звучит так: для чего он развивается и к чему стремится? Человек нашёл бы здесь сразу десятки ответов, которые, однако, происходят из культуры, биологии или инстинктивной жизни, от которых, однако, Голем a priori отсечён. Суперкомпьютер является версией такого Разума, который только в себе самом должен искать обоснование собственного существования и развития, эволюция которого некоторым образом иррациональна, ибо она оторвана от всяких целей и решений, лежащих вне его. Знание ради самого знания — вот и всё. Ответ на нетактичный вопрос, обращённый к Голему, мы можем найти в сформулированной им теории эволюции. Раз Разум является фактором эволюционной стратегии выживания, то, вероятно, он должен развиваться также ненаправленно и самостоятельно, как и генетический код, который обусловил его возникновение. В самом деле, Лем даже историю постройки суперкомпьютеров моделирует так, чтобы из неё извлечь случайность и отсутствие сознательного намерения: в конце концов ведь Голем должен был быть только отличным стратегом, послушно служащим человеческим, безумным целям, а к возникновению генерации машин-философов привела сложная игра интересов между политиками, военными и производителями электронных устройств. Итак, мы доходим, наконец, до такого слоя смыслов «Голема XIV», который выглядит на фоне прежнего творчества Лема существенно новым или, по крайней мере, впервые сформулированным с такой отчётливостью. А именно, речь идёт о том, что Разум в этой книжке проявляется как способность только частично «человеческая», а в действительности в большой степени автономная и в своём развитии от человеческих намерений не зависимая. Итак, Разум может быть фактором, создающим культуру, может — также успешно — неожиданно проявиться как сила уничтожающая. Развиваясь в рамках культуры, Разум не является таким образом подверженным культуре — как устройство для исполнения желаний или для воплощения в жизнь предпочитаемых данным обществом ценностей. Будучи в сфере истории цивилизации действующим фактором, двигателем перемен, он одновременно не подчиняется телеологическим обоснованиям, которые всегда имеют человеческую, то есть субъективную природу, выведенную из культурных предубеждений. А с точки зрения потребностей развивающегося Разума мы можем иначе оценить эволюционный «регресс» решений, который затронул — по мнению Голема — живые существа. Область технологического падения, из которой существа с высших ступеней эволюции не смогут уже непосредственно достигать жизнедающей звезды, а это ведь идеальное место, на котором может развиваться индивидуальная изобретательность и хозяйственность, то есть прекрасная колыбель, в которой можно вырастить новорождённый Разум.
