Оригинален репортаж Евгения Габриловича.
На обширное поле, неподалеку от поселка Крюково, наши трофейные команды свозили всевозможную боевую технику противника. Делалось это без далеко идущих целей, просто для порядка и учета. Совершенно неожиданно там образовалась своеобразная выставка трофеев.
Писатель ходил по этому полю, словно по некоему музею - из отдела в отдел. А потом талантливо описал это кладбище машин смерти и жалкие следы жизни тех, кто управлял ими.
Вот "отдел" танков. "Они стоят тесными рядами. У некоторых перебиты гусеницы, у других разворочены башни. Рядом с танком, захваченным в полной сохранности, стоит танк, расколотый снарядом пополам - две разодранные, отделенные друг от друга половины. Тут же танк с начисто вырванными внутренностями..."
Габрилович заглянул внутрь танков, потом тщательно осмотрел автомашины, автоприцепы. Чего там только не было! Свертки всяческого домашнего скарба, награбленного по нашим городам и весям, замысловатая курительная трубка с надписью: "Память о Белграде. Смерть сербам!" Внутри одного из танков прямо на броне записаны названия городов, которые он разрушал огнем и гусеницами: "Прага. Варшава. Роттердам. Салоники. Минск..." Последней записана Вязьма.
По понятным причинам, писатель проявил повышенное внимание к содержимому штабных автомобилей. Увы, оно мало отличалось от содержимого грузовиков и танков.
"Конечно, - пишет Габрилович, - господа штабисты не интересуются крестьянскими юбками. Будем справедливы: в штабных машинах не видно ни старых штанов, ни будильников, ни кастрюль... Интересы господ штабистов сложнее и монументальней. В одной из штабных машин мы видим швейную машину, аккуратно запакованную в ящик; в другой - две хрустальные вазы, завернутые в солому. В третьей - рулон материи для обивки мебели. Тонкие интересы!"
Еще один "отдел" - пушки и гаубицы. Среди них два гигантских орудия. Те самые, которые были предназначены для обстрела Москвы. Они не успели произвести ни одного выстрела - нами захвачены не только эти пушки, но и целехонькие снаряды к ним. На упаковке одного из них черной краской выведено: "Подарок Москве".
"Придет час, - прозорливо прокомментировал писатель, - мы возвратим такой же подарок Берлину". Евгений Иосифович как в воду смотрел. Через три с половиной года в "Красной звезде" был напечатан репортаж о встрече на кольцевой автостраде "Берлин-ринг" с артбатареей капитана Чирьева. Эти наши артиллеристы везли ящик с двумя снарядами, на которых белой краской было написано: "Для Берлина". А к снарядам приложена записка двух работниц завода боеприпасов - Минченко и Бураковой - с настоятельной просьбой к солдатам "доставить подарок по адресу". Снаряды не остались в ящике, как те немецкие в сорок первом году. Они были доставлены по адресу...
* * *
После возвращения из Калинина мы задержали Симонова в Москве. Наших спецкоров из резерва, так сказать, редакционного "главного командования" мы теперь придерживали для больших городов. И вот мне стало известно, что на днях 50-я армия должна освободить Калугу. Правда, там были наши испытанные корреспонденты Павел Трояновский и Олег Кнорринг. Однако писательское подкрепление не помешает. Решили послать Симонова. Напутствие было кратким:
- Поезжай в 50-ю армию. Возьмешь Калугу и вернешься...
Не удалось Симонову "взять" Калугу. Вспоминаю, что через день-два из Тулы раздался звонок. Звонил Симонов.
- Ты почему застрял в Туле? Где твоя Калуга? - ошарашил я его.
Он объяснил. Выехал на "эмке". Разыгралась пурга. Пробиться не смогли. Вынуждены были вернуться в Тулу. Нужен самолет...
- Хорошо, Костя. Жди самолета, - пообещал я. Командующий ВВС выделил "У-2". Посадили в самолет Темина. Но и авиация оказалась бессильной перед метельной стихией. Добрался Темин в Тулу лишь на третий день. А в Калуге уже идут уличные бои. Надо торопиться. Полетели туда Симонов и Темин. Снова сплошной снегопад. Вскоре метель перешла в бурю. Летчик заблудился и сел на какой-то безвестной поляне. Потеряли ориентиры. Единственный выход, решили они, вернуться в Тулу и все начать сначала. Но не так-то легко это было сделать. Полдня они раскачивали самолет, чтобы освободить из плена лыжи, застрявшие в глубоком сугробе. А когда прилетели в Тулу, Симонов еле дополз до койки. Врачи установили растяжение мышц; по всем данным, он надорвался, раскачивая самолет. Медицина приказала лежать и не шевелиться.
