Лицо князя подобрело. Он прищурил глаза:
— А уж не в юбке ли твой товарищ?
Они оба рассмеялись.
— Есаула-то берёшь?
— Да.
Подвели коней. Гости взлетели на них и взмахнули плетьми.
Когда город остался позади, атаман придержал лошадь и подождал подъезжавшего Андрея.
— Есаул, — сказал Семён, — а почему ты не спрашиваешь, куда мы едем и почему вдвоём?
Ответ поразил Семёна.
— Куда попало ты, атаман, не поедешь. А раз мы вдвоём, так тебе надо.
Атаман ничего не ответил, только его лицо восхищённо загорелось.
Они поехали рядом. Через какое-то время атаман заговорил:
— Помнишь, я тебе говорил о своей тайне?
— Помню, — коротко ответил парень.
Голос прозвучал просто, без ноток любопытства. Это очень понравилось Семёну.
— Тогда слушай. Все мы приходим на Дон — кто от нищеты и разорения, кто от горя или безысходности. Был и я молод, твоих годов. Кровь горячая, силушка неуёмная, сердце... сердце верное. Встретил я девушку. Никогда не думал до этого, что так буду страдать. Но что скрасило мою беду, полюбила и она меня. Кажется, живи да радуйся. И отцы было сговорились. Всё шло к свадьбе. Ан нет Князь пожаловал. На полгодье приехал. Ну... к боярину и на двор. А там-то и повстречал его дочку. Князь-то недавно жену похоронил, собирался жениться. Да все, говорят, не по душе были. А тут как глянул, так как в капкан попал. Отцы-то в ноги князю упали: так, мол, и так, сговор уж есть. Князь как рассвирепел и заорал: «Всех в рабство за долги продам!» А в нашем крае два года засуха была, и вынуждены были у князя в долг брать. Так что его угроза серьёзной была. Куда отцам деваться, отступили.
Она первой узнала об этой вести. И передала через служанку, что будет ждать меня у заветного дуба. Не знаю, сохранился он или нет, но знатное было то дерево. Мы звали его боярином. Таких огромных я больше нигде не видел. А его могучие ветви издалека казались боярской шапкой. В жаркий день под ним всегда была прохлада. А осенней порой, когда листва золотила землю, шелестя под жёстким, холодным ветром, мы прятались от него в дупле. Как хорошо нам было сидеть вдвоём. Родители, решившие о свадьбе, не очень заботились о нашем отсутствии. И мы всё больше и больше проникались сознанием, что не можем жить друг без друга. Эта весть, сказанная её убитым от горя голосом, навсегда осталась в моей памяти.
— Любимый, почему нам не побороться за нашу любовь. К тому же, — она опустила голову, — у нас... будет дитя.
Последние слова она сказала тихо. Но они в моих ушах прозвучали громче самого раскатистого грома.
— Дитя?
— Да.
— Бежим! — почти крикнул я.
Она зарыдала и упала ко мне на грудь. В этот момент в моей душе кипели такие страсти, что я был готов на всё. Даже убить этого ненавистного князя. И я ей сказал об этом. Она покачала головой:
— У него такая охрана. Я согласна... бежим!
— Тогда завтра, как стемнеет, я буду ждать тебя здесь с двумя лошадьми.
На этом мы расстались. Откуда я мог знать, что увижу её только через несколько лет.
Следующий день я был как в лихорадке. Я понимал, что нам надо будет на что-то жить. И я решился... Выбрав удобный момент, открыл ларец отца, выгреб часть денег. У матери взял дорогие украшения. Всё это позволило бы мне купить землю, поставить свой двор.
Стемнело. Осторожно вывел со двора заранее осёдланных коней и устремился к дубу. Но она всё не шла. Я не находил себе места, понимая, что что-то случилось. Но что? Сколько ни мучился, ответа не находил. Пришлось возвращаться домой. Но все помыслы мои были направлены на то, чтобы выкрасть её из родительского дома. И бежать. И я стал обдумывать, как это лучше сделать.
За ужином я наблюдал за родителями с мыслью, что, может быть, не увижу их никогда. Мне жаль было расставаться с ними. Особенно с матерью, нежной, ласковой, всё понимающей. Да и отец сколько сил отдал, чтобы сделать из меня настоящего воина, умеющего постоять за себя. Он научил и на медведя ходить с рогатиной. И вот я смотрю на его суровое лицо. Вдруг он поднялся, поглядел на мать, потом на меня. Мать отвернулась. Отец подошёл ко мне, положил руку на моё плечо и сказал:
