— Василий, ты слышал, что пронский князь продаёт сёла?
— Что, с ханом не может расплатиться? — ухмыльнулся боярин.
— Похоже, что так, — ответил Иван Данилович.
— Ты, князь, решил брать? — спросил боярин.
— Ты помнишь слова Иакова, которые очень ценит Пётр: «вера без дел мертва».
Боярин кивнул.
— Сейчас многие поговаривают, что пора освободиться от татарского ига, — продолжал князь, — а как освободиться?
Василий молчал. Он был удивлён разговором, затеянным князем. Раньше он синего подобного не слышал, хотя многие князья не скрывали своих намерений. Боярин уже подумывал, что Ивану Даниловичу нравится такая жизнь. Оказывается...
— То-то! — торжествующе произнёс князь. — Если мы соберём и двинем на Узбека двадцать полков, он выставит против нас в десять раз больше. И чем кончится этот героизм? — и сам ответил: — лишними смертями и новой данью, которая прижмёт смерда к земле в три погибели.
Боярин поддержал князя:
— И тот побежит в Дикое поле.
— Вот-вот! — кивнул Иван Данилович.
— Князь, что я тебе скажу, а ведь копить силу начал ещё твой отец, царство ему Небесное. Мудрый он был человек, когда стал подгребать под себя. Помнишь, как пленил Константина Романовича и отхватил пол княжества Рязанского?
Иван Данилович только усмехнулся, потом сказал:
— А мой брат Юрий?
— Да, да, — поддержал его Кочева, — тоже пленил можайского князя Святослава Глебовича.
— Вот так-то, без особых войн набирается сила. — Князь с улыбкой спросил у боярина: — будем брать эти сёла?
— Будем!
Князь, довольный, рассмеялся:
— Так-то. Галич, Углич, Белоозерье тоже будут наши.
Алим в это утро проснулся раньше обычного. Да и ночь прошла у него прескверно, потому что наступал день, когда надо было прощаться с парнями.
Какое-то время Алим пролежал с открытыми глазами. Потом встал босыми ногами на пол. Парни спали крепко. Андрей лежал на боку, лицом к стене. Митяй разбросал руки. Дед долго, с жалостью смотрел на них, потом зашлёпал к выходу. День только занимался. Над восточной стеной леса показалась узкая розовая полоса. Похоже, солнце приоткрыло один глаз, рассматривая свои владения: не случилось ли чего там. Окружающий лес наполнялся гомоном птичьих хоров. Алим всегда любил эту лесную музыку. Но сегодня было не до неё.
Он спустился к реке, подошёл к ладье. Зачем-то перевернул и проверил каждый законопаченный и залитый шов. Брака не нашёл. Проверил и вёсла. Потом сел на нос ладьи и стал смотреть на реку. Вода была мутной, так же мутно было в его голове: «Уходят хорошие парни, — с жалостью подумал он, — один даже родственник». И тут же задал себе вопрос: хочет ли он в действительности так, бобылём, окончить свою жизнь? У него есть деньги, много. И вдруг что-то одёрнуло его и мелькнула довольно странная мысль: «Уж не думаешь ли ты, старик, составить им братчину?» Он поднялся. И тут в спину ему словно вогнали нож. Боль опоясала поясницу. Старик, потирая её, рассмеялся: «Куды мне за молодыми, — от боли снова присел. — Нет, пусть выбирают свой путь без меня. Вот только Андрей. Допустим, вернётся. А не схватит ли его Иван, да не вздёрнёт на первом суку? Ведь напел, точно напел его дядька московскому князю. Кто за него заступится? Нет. Нет ему пока пути назад. А путь один: в Дикое поле». Ударив себя по ляжкам, он осторожно встал и поспешил к землянке.
Пока Алим предавался размышлениям, парни уже поднялись и собирались в путь. Мешок, который они должны были взять с собой, был весьма тощ.
— Нуть, — промолвил дед, — вы чё не берёте яды, как надобноть. Не дай-то бог, а вдруг татарва клятая, аль вой Ивановы нагрянут. Ну, что делать-то будити?
Он потряс мешковиной.
— Надоть яды-то брать поболе. Вдруг путь проляжеть до Дикого поля. А?
Парни неловко пожали плечами.
— Тыть, — он посмотрел на Митяя, — ступай собаку покорми, да лодку подтяни повыше.
Когда они остались одни, Алим взмахом руки пригласил Андрея сесть рядом.
— Знашь, — произнёс старец, — а ты стал мне вроде сына.
Глаза его заблестели. Андрей растерялся:
— Тогда я... могу остаться.
Алим посмотрел на парня. Что творилось у деда в голове, трудно сказать, только он в раздумье покачал головой.
