Но осторожен атаман казаков. Дозоры выслал на ближайшие холмы. Но не увидели те противника. Всё предусмотрел хан, только одного он не мог предвидеть. Увязался с казаками Дружбан. Как ни пытались его вернуть, ничего не помогало.
На четвёртый день пути псина вдруг повела себя неспокойно. Дружбан часто останавливался, словно к чему-то прислушиваясь. Неслышно тянул воздух широкими ноздрями.
— Никак что-то чует псина! — стали замечать казаки.
— Да что мотет быть! Разъезды-то ничего не видели, — говаривали другие.
И вдруг пёс сорвался, точно его ужалила оса.
— Куды это ён? — послышались голоса.
— Да сучку почуял!
Сучкой этой оказался... татарин, которого, перекусив шею, волок пёс. Атаман вмиг сообразил, что к чему.
— Казаки! — заорал он, — в обло!
Произошло замешательство. Казаки пялятся по сторонам:
— Степь пустынна. чё его с атаманом?
А он орёт:
— Мать вашу! В обло!
Начался перестрой. И тут засвистели безжалостные татарские стрелы. Казаки попадали на землю, прячась за коней. Атаман закрутил головой. Ему пришла мысль. Но кому сказать? «Эх, жаль, что отпустил Андрея!» — сожалел он. Тут под руку попался Хист. Атаман дал ему сигнал, чтобы подкрался ближе. Этот ловкач в момент оказался рядом.
— Бери пару полков и скачи назад. Татарин за тобой не погонится. Он не готов к скачке. Да и подумает, что ты струсил. Обойдёшь и надесно. Когда солнце подойдёт к тому кургану, — он показал на далёкий холм, — пойдём на слом. Смотри, не напутляй!
— Не, — ответил Хист и по-змеиному пополз к казакам.
Хан, увидев, как улепётывает часть казаков, приказал их не преследовать, чтобы этих не упустить. Темир был доволен тем, что большая часть отряда осталась. И он решил, уничтожив их, добраться и до остальных.
Трижды татары ходили в атаку. Пешие они гораздо слабее, чем на юрких коняшках. Казаки легко отбивали их атаки. Поняв это, хан приказал седлать коней. Атаман видел, как перестраивалось татарское войско. Это уже попахивало опасностью. Но и солнце всё ближе и ближе приближалось к заветному кургану. И вот оно повисло над ним. Вот-вот он услышит казацкое «ура» и сам пойдёт на слом.
— Готовсь, казаки! — несётся его команда.
Но что это? Нет Хиста, нет казаков! «Уж не отпадчина ли это?» — проносится в голове атамана. Эх, в какой раз он вспоминает Андрея.
Видно, как на соседних возвышенностях собираются конники. Татары готовятся к атаке. Сейчас в самый раз ударить им с тыла. Но нет Хиста. Горе!
— Казаки! — поднялся атаман, — силы наши неравны! Хист с полками где-то затерялся. Нам надеяться не на что. Я здесь остаюсь и задержу их. Кто со мной? Остальным — в кош. Татары пойдут туда! Не губить же нам казацкое дело!
С ним захотели остаться все. Но он, отобрав две сотни, остальным приказал уходить.
И горстка людей пошла на слом против тысяч. Рубка завязалась отчаянная. Даже татары, у которых очерствели сердца за долгие годы беспрерывных битв, и то содрогнулись от решительных действий этих казаков. Дважды они обращали татар в бегство. Взбешённый хан бросал против них всё новые и новые силы. Но казаки срывали все его намерения. Теперь уж не до погони. С этими бы справиться. Рубка продолжалась. Навалена гора татарских тел. Но и казацкий отряд таял на глазах. Уже с десяток человек бились рядом с атаманом. Пал ещё один, ещё... И вот он один! И вдруг атаман услышал долгожданное казацкое: «Ура!» Он увидел в последний миг, как дрогнули и побежали татары. Падая, с его губ сорвалось: — Отладчик!
Его услышали. Услышал раненый казак. Услышал и... потерял сознание.
— Земля! — понеслось от чайки к чайке.
По этому случаю старшину собрали на атамановой ладье. Нужно было провести круг. Место Андрею досталось вдали от кошевого. Тот это заметил и сказал:
— Иди ближе! — затем обратился к рядом сидевшему казаку. — Есаул, уступи место.
Есаул послушно встал и пересел на место Андрея.
— Друзеки! — проговорил кошевой, — перед нами земля. Я понимаю, что казак соскучился по суше. Но... чужой край. Давай думу думать, как поступить.
— Чё думать, кошевой! Поступим, как поступали наши батьки и деды.
— Я чё-то не помню, чтоб они соды хаживали, — кошевой поправил саблю, лежавшую на коленях, — знаю, бывали в Синопе, Трапезуйте, добирались до Царьграда. А чтоб сюды... ни.
