— Лёгок на помине, — не теряя самообладания, проговорил князь и пригласил к столу. — Вижу, не с доброй вестью ты к нам пожаловал.
— Не с доброй. У меня во дворе дожидается твоего приёма московский боярин. — Боярин, — повторил он, — Лука Протасов по поручению Великого московского... — посадник недобро усмехнулся, продолжил: — князя. Велишь его принять?
Князь ответил не сразу. В задумчивости посмотрел в окно. Потом встал, прошёлся по гриднице, вернулся, облокотившись руками о кресло, сказал, глядя на посадника:
— Голова, пригласи воеводу, купца Строиловича, если он не успел отбыть, бояр Савелия Ледовича и Белоута Василия. Да и сам не забудь прийти, — князь улыбнулся.
Протасов вошёл в гридницу уверенно, как человек, чувствующий за собой силу. На нём была дорогая бобровая шуба, скорее не от холода, а от желания показать, кто он есть такой. Из-под неё выглядывал дорогой кафтан. На ногах — сафьяновые, зелёного цвета, сапоги. На голове — соболий башлык. В руках трубкой скручено послание с большой коричневой печатью, болтающейся на суровой нитке.
— Князь, — заговорил он уверенным голосом, глядя твёрдым взглядом на Александра, — мне велено тебе передать, что царь Узбек всем нам, — этим словом он дал сразу понять Александру, что Иван действовал не от себя, а от Орды и своего великого княжества, — повелел искать тебя, князь Александр, и прислать к нему в Орду. Ступай к нему сам, чтобы всем не пострадать от него из-за тебя одного, — боярин поперхнулся, кашлянул в кулак и продолжил: — лучше тебе за всех пострадать, иначе хан опустошит всю землю.
По его лбу, щекам потёк пот. Но он стоял скалой, вперив глаза в князя. Александр опустил голову. Некоторые и даже Лука подумали, что князь смирился. Но он вдруг вскинул голову и заговорил. Голос его был хоть и мягок, но он не походил на сдавшегося человека, покорившегося судьбе.
— Мне следует с терпением и любовью за всех страдать и не мстить за себя лукавым крамольникам, — князь посмотрел на псковичей, сидевших за столом, — но и вам, — он перевёл взгляд на Луку, — недурно было бы друг за друга стоять, а татарам не выдавать, а всем вместе противиться им, защищать Русскую землю. Я поеду в Орду, — объявил он.
Но тут поднялся посадник, подошёл к окну и раскрыл его.
— Князь хочет уехать! — крикнул в окно посадник.
С улицы послышался рёв, а в переходе раздался топот, и в гридню ввалились люди. Впереди — крепыш с большой головой, короткой шеей — известный на всю округу кузнец Пашутка.
— Не пустим, князь, — забасил он.
— Не пустим, — поддержала толпа вошедших.
Тут были разные люди: купцы, бояре, извозчики, рыбаки...
— Умрём с тобой, господин наш хороший, на одном месте, — вопили они.
С улицы вторили им:
— Не езди в Орду! Там ждёт тебя смерть!
Пашутка, подняв руки, повернулся к толпе. Крики смолкли.
— Ну, — он подошёл к князю, — что, князь, ответишь народу?
Князь недолго думал:
— Разве можно бросить такой народ!
— Ура! — ликовала толпа.
Этот крик выплеснулся на улицу.
Когда гридница опустела и князь остался один, к нему вошла Анастасия.
— Что случилось, милый?
Князь всё ей поведал. Княгиня поцеловала мужа.
Возвратившийся Лука всё рассказал Ивану Даниловичу. Князь задумался и велел вновь собирать совет. Решительность псковичан защищать Александра сулила князьям, собравшимся на совет огромные потери. К тому же Ивану Даниловичу стало известно, что псковский купец Строилович спешно отправился к немцам. Великий князь поведал им и об этой новости. Василий Давыдович, стараясь не глядеть на тестя, как бы между прочим сказал:
— Узбека надо звать на помощь.
На что Иван Данилович, уставившись на оконную крестовину, ответил:
— Не пойдёт хан на это дело. Ногайцы, прознав, могут соединиться с литовцами и пойти на Орду. Хан этого, чего скрывать, боится. Да и нам это невыгодно. Если Строилович договорится с немцами и те согласятся помогать псковичам, а Александр дружен с Гедимином...
Князь не договорил, но всем было ясно, что может за этим последовать.
— Что же делать? — вздохнул Александр Васильевич.
В это время ударил колокол. Глаза Великого князя вдруг заблестели:
