Иудаизм. Древнейшая мировая религия - страница 21

На противоположном конце спектра мы находим совершенно иной противовес сильному упору на нацию в классическом иудаизме. Он состоит в подчеркивании роли личности. Идея нации требует подчинять интересы индивида интересам общества в целом. Один из ярких примеров этого конфликта относится к периоду политической эмансипации. Наиболее ярким его проявлением служат знаменитые слова графа Станислава Клермона-Тоннера, революционера и сторонника еврейской эмансипации, сказанные в Национальном собрании Франции в ходе споров о праве евреев иметь французское гражданство: «Евреям как нации – никаких прав, евреям как личностям – все права» (23 декабря 1789 года). Иными словами, выгоду от эмансипации евреи получат, если откажутся от притязаний на то, чтобы с их народом обращались по-особому. Вопреки энергичным усилиям раввинов и мирянских вождей общины, очень многие евреи на протяжении последующих двух веков поддались этому искушению.

В этом случае конфликт между нацией и личностью обозначен в самой острой и крайней форме. Это не обязательно, однако определенное противоречие между личностными интересами и государственным требованием повиновения неизбежно. Платон пытался решить проблему, доказывая, что подлинную свободу личности можно обрести лишь в контексте мудрых законов государства, и его философия сильно повлияла на иудаизм. Многие усматривали в библейском законе тяжкое бремя, наложенное на народ Израилев. Еще древний комментатор привел такое сравнение: Бог взял гору Синай, – она символизирует божественное законодательство, – и завлек народ под нее. Впрочем, один хитроумный проповедник объяснял, что текст поняли неверно: Тора не говорит, что слово Божие было «высечено» («харут») на каменных скрижалях, но что свобода («херут») была на каменных скрижалях (Исх 32:16). Послушание закону есть подлинная свобода: закон Божий, как его понимает раввинистическая традиция, не сковывает, а освобождает, тогда как свобода в обычном человеческом понимании – лишь разновидность рабства[34].

Эта точка зрения очень характерна для раввинистического иудаизма, но в средневековье ей бросило вызов движение караимов. Из Ирака оно распространилось по всему Ближнему Востоку, а впоследствии обрело силу в Европе. Караимы отвергали раввинистическую традицию и призывали вернуться к непосредственному прочтению Библии. Само слово «караимы» происходит от еврейского глагола «кара» («читать») и соотносится со словом «Микра» («Писание»). Караимы не только придавали значимость общинному консенсусу, но и настаивали на личном суждении каждого.

Индивидуализм проявлялся и в личном благочестии, которое засвидетельствовано в Библии, особенно в Книге Псалмов, да и во всей истории иудаизма. Особенно значим он в мистической традиции, Каббале и хасидизме.

Иного рода угрозу представляет для нации физическое рассеяние. Оно отличало еврейский народ на протяжении большей части его истории. Казалось бы, для формирования и сохранения национальной идентичности необходимо сосредоточение на одном месте. Однако, если задуматься, есть несколько народов, пребывающих в широком рассеянии. В случае с евреями скитание и рассеяние стали восприниматься почти как неизбежная составляющая истории. Эти факторы занимают важное место и в представлениях еврейского народа о самом себе. Как народ может пережить такое рассеяние?

Внимательное изучение раввинистической литературы показывает, что существовали два основных подхода к рассеянию. Между ними даже прослеживается определенная диалектика. С одной стороны, «рассеяние нечестивых – благо им и благо миру, но рассеяние праведных – несчастье им и несчастье миру»[35]