«Позволю себе напомнить, что произошло в НАШЕМ театре», — говорит Урин, начиная перечисление не со скандалов, а с премьер прошлого сезона, и этим мгновенно завоевывает симпатии значительной части зала. Говорит об успехе в Лондоне, благодарит артистов за высочайший профессионализм — и переходит к «тронной речи», которую весь театр от него и ждал.
«Я пришел сюда не совершать революцию» (аплодисменты), и сразу же: «Это не значит, что не будет корректировки решений — в том числе и кадровых» (возникает напряженность). «Сидя в кабинете, что бы я ни решал, если я не найду поддержки большей части коллектива— все решения будут бессмысленны (аплодисменты). Первое решение — не продлевать контракт руководителю отдела перспективного планирования Михаилу Фихтенгольцу».
И тут зал взрывается почти овацией.
Музыкальный менеджер с европейской репутацией Михаил Фихтенгольц занимался тем, что предлагал руководству театра идеи — названия опер, которые хорошо было бы поставить в Большом, имена режиссеров, что могли бы сделать постановку, и имена певцов, которых стоило бы пригласить в театр. То есть, по убеждению большой части штатного оперного народа, отнимал у них хлеб и раздавал его иноземцам. Теперь этот народ (в силу отсутствия великих талантов невостребованный и в других театрах) ликует — ведь Владимир Урин и в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, которым руководил 18 лет, проводил политику «опоры на собственные силы». Вот только такая политика была нацелена на то, чтобы удержать настоящих звезд, делающих мировую карьеру, — как Хибла Герзмава, например, — а не на то, чтобы во что бы то ни стало раздать по роли всем числящимся в штате. В общем, ловить ликующим и теперь будет нечего, но они об этом еще не догадываются. Контракт же Фихтенгольца не был продлен потому, что принципом Урина является опора на худруков — именно они должны предлагать идеи. А это, похоже, станет для худруков испытанием.
Слово берет Владимир Мединский. Министр ограничивается поздравлениями и заканчивает свой спич сентенцией, что «в зале витает позитивный дух — и это то, что нужно нашему самому главному и самому лучшему в мире театру». «Слышишь, — толкает в бок один юный артист другого, — не присоединят ли нас к Гергиеву». Дело в том, что недавняя инициатива худрука Мариинки по созданию национального центра музыкальной культуры обсуждалась населением Большого исключительно в непечатных выражениях. «Да ладно, — парирует юнцу более опытный приятель. — Это ничего не значит, министр просто вежливый».
«…Я такое количество телекамер видел только на встрече с президентом», — обводит взглядом зал Урин. Из партера выкрикивают: «Здесь больше!» А гендиректор обращается к журналистам с просьбой проверять информацию о театре до ее публикации — его глубоко поразил незадолго до сбора труппы распущенный слух о том, что он будто бы распорядился возить на гастроли за казенный счет только артистов и педагогов, а обслуживающий персонал, мол, пусть ездит за свои. Урин смеется — идея-то ему понравилась, но пусть тогда и артисты ездят за свой счет. Зал вежливо хихикает, но даже в качестве шутки эти слова здесь явно не пришлись по вкусу.
Дирижер Василий Синайский, отметив успех балета в Лондоне, говорит про успехи оперы в Израиле. Его поддерживает Маквала Касрашвили. После объявления премьер грядущего сезона (16 октября — возобновление вагнеровского «Летучего голландца», в декабре — «Дон Карлос» Верди, февраль — «Царская невеста», май — Моцарт, «Так поступают все») представляют педагога Дмитрия Вдовина. Он после пяти лет существования молодежной оперной программы пришел в штат театра, и Владимир Урин обещает, что этот проект теперь будет расти и развиваться. Кроме певцов там появятся молодые дирижеры и режиссеры — «для того чтобы обновление в театре шло естественным ходом». Труппа вяло хлопает: новички — это дополнительная конкуренция.
И вот слово наконец достается Сергею Филину. «Здравствуйте. Я очень рад вас ВИДЕТЬ», — говорит худрук, и его подчеркнутое «ВИДЕТЬ» приветствуют аплодисментами. Никакой «соли на раны» — Филин говорит о планах на сезон, четко артикулируя названия и даты. Премьер будет три — 8 ноября «Марко Спада» Пьера Лакотта, в марте — ноймайеровская «Дама с камелиями», в июле — мировая премьера «Укрощения строптивой» Жана-Кристофа Майо. Кордебалет переглядывается, не ослышались ли они: в плане нет «Золотого века». Про него не произносится ни слова: уже потом, за кулисами, становится известно, что возобновление самого унылого балета Юрия Григоровича, вероятно, будет заменено возвращением самого удачного его балета — «Легенды о любви». Это почти водоворот в подводных течениях Большого: признать, что не все творения этого хореографа гениальны, значит, сделать первый шаг к тому, чтобы отказаться от его редакций классических балетов. А значит, можно ждать сотрудничества с Михаилом Мессерером, сделавшим в Михайловском театре дивное «старомосковское» «Лебединое озеро», и, вероятно, с Сергеем Вихаревым, сотворившим блистательные реконструкции для Мариинки. В театр могут прийти новые люди, классика оживет — и это самая главная новость. Возможно, что в таком случае Юрий Григорович обидится на театр, но можно ручаться за то, что оставшиеся в репертуаре лучшие его балеты («Спартак» прежде всего») он исполнять не запретит — этот хореограф много лет продает копии своих спектаклей даже в те театры, которые не могут их достойно исполнить…
