— В вашем предыдущем докладе вы представили три сценария. Первый: быстрые изменения политсистемы, которые отразятся уже на ходе думской и президентской кампаний. Второй: более медленная трансформация, рассчитанная на пятилетнюю перспективу. Третий: полное отсутствие реформ и в итоге — неконтролируемый распад политсистемы вплоть до дезинтеграции страны... Первый можно уже отбросить?
— Да, первый сценарий однозначно не состоялся. Мы уже в марте понимали, что осуществимость его сравнительно невелика: у власти оставалось очень мало времени, чтобы отреагировать на начало кризиса еще до выборов. Пока мы считаем, что более вероятен сценарий постепенной адаптации политсистемы к новым условиям под внешним давлением. Инерционный сценарий не позволяет избежать открытой политической конфронтации.
— Если я вас правильно понял, перемены все-таки не должны быть настолько радикальными, чтобы допустить абсолютно свободные выборы.
— В данном случае речь идет не о парламентских выборах. У нас имеются достаточно дееспособные оппозиционные партии. Даже в случае весьма вероятного полевения Думы угрозы полного паралича этого института не возникает. Что же касается президентских выборов, то в нынешних условиях полностью свободные избирательные процедуры могли бы привести к появлению во главе государства политика с радикальной левопопулистской повесткой. Такого, например, как Лукашенко или Чавес. Это отбросило бы страну назад на целые десятилетия. Поэтому здесь речь пока может идти лишь о некоем управляемом выдвижении кандидатов, мотивированных на ответственную политику... В нашем докладе мы показали, что социально-демографические сдвиги в российском обществе, ведущие к заметному усилению среднего класса, создадут условия для проведения более открытых и конкурентных президентских выборов уже в 2018 году. Но в краткосрочной перспективе нужно четко понимать пределы возможного. Кроме того, и население не требует сегодня столь глубоких изменений в политическом процессе. Но население предъявляет все больший спрос на новые лица. Если он не будет удовлетворен, напряжение рано или поздно выйдет из-под контроля.
— Весной вы говорили о 10—15 месяцах до политического кризиса, сравнимого по масштабу с событиями времен перестройки. Прогноз остается в силе?
— Если тенденция падения доверия к властям продолжится, речь действительно может идти о месяцах. Наша модель развития событий заставляет предполагать ускорение этого процесса. Доверие падало медленно, пока формировалось ядро убежденных противников власти. Это довольно длительное время: политически активные граждане формируют свои убеждения не сразу. Зато в конформистском большинстве смена настроений происходит очень быстро. И сейчас мы вступаем именно в такую фазу: люди, не имеющие твердой позиции, присоединяются к критической массе оппонентов власти. В большинстве крупных городов эта критическая масса уже практически сформировалась. Результаты выборов в Думу могут послужить еще одним катализатором для радикализации настроений.
Валерий Федоров: в России все спокойно
— Валерий Валерьевич, насколько убедительными вам кажутся доводы экспертов ЦСР?
— У меня такое впечатление, что они анализируют в своем докладе не нашу нынешнюю, а какую-то другую ситуацию. Увлекшись красотой предложенной метафоры — кипящий котел, — эксперты ЦСР чересчур оторвались от реальности. Эта метафора часто используется для описаний событий начала прошлого века: мол, вместо того чтобы заняться реформами, самодержавие всех подавляло, заметало мусор под ковер, и все закончилось революцией. Но сейчас никакого кипящего котла нет. Мы видим лишенное энергии, идей, дезорганизованное, атомизированное общество. Отчуждение от власти — важный атрибут этого общества, но это отчуждение не переходит в активные действия. У оппозиции не получается «оседлать» негативный тренд. Поэтому власть имеет возможность и дальше, не опасаясь никаких революций, проводить ту политику, которую она считает нужной.
— Справедливости ради замечу, что цеэсэровцы сравнивают нынешнюю ситуацию не с началом века, а с событиями времен перестройки. Эта аналогия более уместна?
