Пришедшие со звезд искапывали моря, а из вынутой земли воздвигали гряды гор. Затем запускали грязные руки в прошлое и запросто, в два пальца, изменяли его, создавая при этом призрачные, но величественные картины ослепительного будущего. Время от времени они принимались с большим воодушевлением петь хором и славословить друг дружку, отвлекаясь только для того, чтобы совершить ритуальный плевок или неприличный жест в направлении сопредельной северной державы. Славно потрудившись подобным образом, титаны государственности оборачивались в другую сторону и дружно протягивали за границу сложенные ковшиками ладони.
- Что они делают? – заинтересованно спросил Синдбад.
- Побираются.
- Что-что?
- Клянчат милостыню. Попрошайничают.
Синдбадово сердце удивилось еще больше:
- Такие великие!
- Великие… - повторил Абу Джафар как бы про себя, ухмыльнулся уже совершенно определенно и указал направление взмахом бороды.
Один из человечищ-глыбищ в вышитых шальварах, воровато оглянувшись на занятых ответственным государственным делом сограждан, быстро перекинул ноги через стену и спрыгнул в соседнюю страну. Как только ступни его коснулись земли, он стал стремительно уменьшаться в размерах, пока совсем не затерялся среди толпы местных жителей. Несколько исполинов патриотизма тут же последовали этому удручающе непатриотическому примеру. С тем же удручающим результатом.
Синдбад с любопытством обернулся:
- Я не разглядел, каким оказался их окончательный рост, - надо полагать, истинный - если сравнить с нормальными людьми.
- Нормальным людям они…
Абу Джафар замялся и благопристойно указал себе за спину пониже шитого золотом пояса:
- До этого неудобоназываемого места...
Синдбад подавился смехом.
Наимудрейший сокрушенно всплеснул руками, закачал головой, запричитал скороговоркой о своем смрадном и гнусном непотребстве перед лицом такого гостя, такого гостя, ах, какого гостя…
Синдбад почувствовал, как совесть неодобрительно завозилась в нем и толкнула изнутри острым локтем.
- А что ты скажешь во-о-он о той стране, о Абу Джафар? – спросил он с ненужной поспешностью.
- Пока лишь то, что она также заслуживает твоего внимания, о великодушнейший Синдбад-мироход, - ответствовал тот, понемногу успокаиваясь.
Посреди огромного скопления людей возвышался помост, благоустроенный парой роскошных кресел. В них напротив друг друга весьма благообразно располагались два человека, равно приятных видом.
Толпа ритмично заколыхалась, над нею взлетели головные уборы и прочие приветственные предметы. Один из сидельцев покинул свое кресло и принялся с большим достоинством отвешивать небольшие поклоны – вначале своему соседу, а затем всем собравшимся. Достигший апогея восторг долетел невнятно даже до ушей Синдбада.
Указывая на себя красивым и благородным жестом, человек стал что-то говорить – очевидно, разные хорошие вещи, от которых доброе лицо его добрело еще больше, а глаза трогательно увлажнялись. Временами он то покрывался от пят до макушки белоснежным нежнейшим пухом, то обзаводился парой дивных крыльев за спиною и сиянием вокруг головы. В руках его неизвестно откуда появлялся объемистый золотой рог, из которого на собравшихся начинали низвергаться разнообразнейшие ништяки: изысканые яства и напитки, богатые наряды, заморские колесницы, кошели с деньгами, ларцы с драгоценными каменьями, хартии с вольностями, новыми непреложными истинами и невиданными доселе реформами реформ. В этом неудержимом потоке Синдбад с немалым изумлением разглядел также больницы, академии, дворцы для бедняков, железные дороги и смачные куски новых территорий, преимущественно чужеземного происхождения.
После этого человек, гневно сведя брови и шевеля губами, уставил палец на своего визави, отчего тот мгновенно превратился в жирного многорукого урода, неустанно жрущего с двух рук, а прочими столь же неустанно подгребающего под себя приличную горку золота, на которой сидел. Этого нестандартного Шиву сменил старый похотливый козел, нацеливающийся своим срамным удом на стайку маленьких детей обоих полов. Затем последовали - в порядке живой очереди – колупающийся в носу дебил, лужица протухшей протоплазмы и огромная куча говорящего говна.
