Когда они подбежали к аварийной машине, полковник уже сидел на парашюте в нескольких метрах от полосы и, наплевав на все правила, дымил папиросой.
— Дерьмо аппарат. Летающее полено, — завершил он матерную тираду. — На взлете чуть не крутануло. Потащило влево, едва сумел удержать. В наборе, и на горизонтали, правда, терпимо, а вот из пике тоже еле сумел вытянуть. Думал, ручку оторву. Ну а посадку все видели. Ни с того, ни с сего, рухнул набок. Одно слово — дрова…
Оставив искалеченную машину на попечение техников, конструкторы и пилоты отправились в тепло.
Павел, двинувшись следом, внезапно раздумал. "Что я там не слышал? — подумал капитан. — Неужели это и есть хваленые немецкие «мессершмитты»? Тогда непонятно, почему они нас валят, как тузиков? — Что-то не так, — он обошел самолет, уворачиваясь от суетящихся механиков. В глаза бросились непонятного назначения закрылки на рулях. "А это еще что-за… " — отложил Павел и двинулся дальше, заглянул в кабину, ничего особого. Знакомый по фотографиям Франца набор. Банка авиагоризонта в центре, окружена высотомером, компасом и альтиметром. Справа приборы топливной системы и двигателя, наверху, возле прицела, счетчики боеприпасов и часы. Все знакомо и функционально. Удивила плотность прилегания стекол.
"Умеют, гады", — с невольным уважением постучал летчик по толстому бронестеклу. И тут он заметил — на полу, возле педали управления рулями, что-то блеснуло. Вытянул шею и рыбкой нырнул вниз, перевалившись через борт. Дотянулся до небольшого кругляшка, зажал в ладони и кулем вывалился обратно. Как это не заметили техники и сам испытатель, понял, когда отошел от лежащего под наклон самолета. Видимо, от удара, завалившаяся в щель безделушка освободилась и оказалась на виду.
Не рискуя изучать находку прямо на месте, сунул кулак в карман реглана и двинулся прочь, благо, что самолет уже подцепили к лебедке и начали неторопливо поднимать над бетонкой.
Осмотреть сумел только в своей комнате. Под слабым светом сорокасвечевой лампы, с интересом разглядел тяжелый, явно ручной работы, кулон. Змея, кусающая себя за хвост, и какие-то символы в середине. Покрутил в ладони и попытался вспомнить, где он мог видеть нечто подобное. Не сумел и, засунув брелок в карман гимнастерки, махнул рукой: "Не до того. Нужно постараться понять, почему старший товарищ не сумел справиться с норовистой машиной". За раздумьями не заметил, как стемнело. И глаза начали слипаться. Павел зевнул и, расстегнув снаряжение, прилег на койку. "Вздремну, а после…" — успел подумать он прежде, чем погрузился в сон.
Проснулся словно от толчка. Попытался вспомнить, что его разбудило, и не сумел. Вот только крутилось в голове смутное воспоминание о приснившемся сне. "Что-то… Не помню", — расстроился неизвестно из-за чего он. Паша зевнул и потянулся, взглянув на мерно тикающие ходики: "Ого, три часа. Самое время третий сон смотреть, а тут… " — он хотел вновь устроиться на манящей прилечь кровати, но передумал. Остановило внезапное озарение: "Триммеры? Нет, как-то иначе. А, точно… Эти полоски называются флетнеры. Устройства, улучшающие управляемость рулей; и выставлять их нужно перед каждым вылетом. А специальный транспортир должен лежать в кормовом отсеке возле радиостанции. Надо же? Где я это успел прочитать? Да вроде не писалось ни в одном обзоре про эти штуковины… " — он пожал плечами и вытряхнул из коробки папиросу. Размял табак и смачно затянулся ароматным терпким дымком. "Это не машина — дрова, а Михалыч — валенок… — мысленно усмехнулся Павел. — Чего проще, "взлетаешь, притопи правую ногу "в пол", и чуть доверни. А что поломался, так ты на три точки садись, по нормальному, и все будет "абге махт"…
Точно валенок. Пим сибирский".
От внезапного озарения ему стало душно. Забилось сердце. Выступили капли на висках. Говоров поднялся и, выйдя на крыльцо ДОСа, взглянул на темнеющие в ночном морозном воздухе деревья. "Светает скоро", — мысль, вовсе не оригинальная, прозвучала несколько диковато. Паша замер, пытаясь понять, что смутило его. И с удивлением сообразил, что фраза эта прозвучала в мыслях как-то слишком жестко. А еще через секунду дошло — произнес он это на немецком. Странно? Еще бы. Учил его Павел в школе через пень колоду, да и после никакого желания повышать уровень знаний не испытывал.
