<…> Не существует языков, где нет ничего мотивированного; но немыслимо себе представить и такой язык, где мотивировано было бы все. Между этими двумя крайними точками – наименьшей организованностью и наименьшей произвольностью – можно найти все промежуточные случаи. Во всех языках имеются двоякого рода элементы – целиком произвольные и относительно мотивированные, – но в весьма разных пропорциях, и эту особенность языков можно использовать при их классификации (Курс: 165).
Диахроническая лингвистика изучает отношения не между сосуществующими элементами данного состояния языка, а между последовательными, сменяющими друг друга во времени элементами (Курс: 173).
В то время как синхроническая лингвистика знает только одну точку зрения, точку зрения говорящих, а следовательно, один метод, диахроническая лингвистика предполагает одновременное наличие двух точек зрения или перспектив: проспективную – взгляд, направленный по течению времени, и ретроспективную – взгляд, направленный вспять, против течения времени (Курс: 248).
Заметки по общей лингвистике
Язык изменяется, всегда только изменяется, но никогда не происходит возникновения или создания новой языковой данности, которая в своем существовании отличалась бы от того, что ей предшествует, и от того, что за ней следует. Среди языков нет ни матерей, ни сыновей, но однажды возникший язык бесконечно развивается и развертывается во времени без каких-либо заранее установленных пределов своего существования. Нельзя найти в самом языке возможности прекращения его существования; только случайное событие, насилие или непреодолимая высшая сила внешнего характера могут уничтожить его <…> (Заметки: 47).
Особенности языковой деятельности. Языковую деятельность постоянно рассматривают в пределах отдельного индивида, а это ложная точка зрения. Природа дает нам человека, приспособленного к членораздельной речи, но без членораздельной речи.
Язык является социальным фактом. Индивид, приспособленный для языковой деятельности, может использовать свои органы речи только при наличии окружающего его коллектива, к тому же он испытывает потребность использовать их, лишь вступая с ним в отношения. Он полностью зависит от этого коллектива. <…> (Заметки: 66).
<…> в принципе невозможно, чтобы какая-нибудь языковая сущность (знак) была односоставной, поскольку язык предполагает сочетание двух объектов, между которыми нет связи, сочетание понятия с символом, лишенным всякой внутренней связи с этим понятием. <…> (Заметки: 94).
Ни предшествующие состояния, ни родственные языки, не говоря уже о духе народа (l'esprit de la race), не имеют никакой необходимой связи со способами выражения в данном языке. Их судьба зависит от самого ничтожного изменения в гласном звуке или в ударении, которое может случайно произойти через некоторое время в этом языке. <…> (Заметки: 99).
<…> Осмелимся утверждать, что самым фундаментальным законом языка является положение о том, что один член никогда сам по себе ничего не значит (это прямое следствие того, что языковые символы не связаны с тем, что они должны обозначать); следовательно, <а не в состоянии что-либо обозначать без помощи b (<…>)>, а b ничего не может обозначать без помощи а. Таким образом, оба члена имеют ценность только в силу своих отличий друг от друга; иначе говоря, ни один член, даже ни одна его часть (я имею в виду «корень» и т. д.) не могут иметь ценности без подобного переплетения вечно отрицательных различий. <…> (Заметки: 101).
<…> Для нас безразлично, представляет ли собой язык социальное явление или нет; мы задаем другой вопрос: можно ли в какой-либо иной области найти нечто сопоставимое с языком и симметричное ему по условиям своего существования и изменения!
– I В любой данный момент: 1) язык представляет собой систему, внутренне упорядоченную во всех своих частях, 2) язык зависит от обозначаемого объекта, но свободен и произволен по отношению к нему. <…> (Заметки: 112).
Означивать (signifier) – это не только наделять знак понятием, но также и подбирать знак понятию. Таким образом, какое-либо различие имеет грамматическую ценность, если только оно
