Изложенный материал позволяет прийти в чем-то неожиданному, но по логике событий совершенно закономерному выводу. Одной из субъективно важных для А. А. Васильева причин отъезда должно было быть желание сохранить за собой возможность свободно перемещаться по миру как с целями научными, так и с целями туристическими. Он не мог не понимать, что в условиях СССР двадцатых-тридцатых годов такого ему никто гарантировать не мог.
Иными словами, в 1925–1928 гг. перед А. А. Васильевым стоял выбор – или Советская Россия, политический режим в которой и условия жизни становились для него чуждыми, [15] или другая страна, но гораздо более понятная идейная и политическая ситуация и привычный стиль жизни.
Не без колебаний А. А. Васильев выбрал второе. В чем причина колебаний? Дело здесь, видимо, в особенностях характера А. А. Васильева, бывшего, судя по всему, не очень решительным человеком, всегда предпочитавшим компромиссы и отсутствие конфликтов. [16] Вероятно, можно говорить также и о том, что А. А. Васильевне во всем чувствовал себя комфортно и уютно в Америке. В сохранившихся письмах про восприятие Америки А. А. Васильевым информации почти нет. Однако не случайно, конечно, А. А. Васильев писал М. И. Ростовцеву в августе 1942 года: «Да есть ли она у меня, эта радость жизни? Не есть ли это давняя привычка казаться не тем, кто я есть? Ведь, по существу, у тебя более оснований любить жизнь. Не забудь, что мне всегда приходится стараться заполнять мое одиночество – заполнять его искусственно, безусловно, внешне». [17] Весьма возможно, эти слова – невольное признание в вынужденном притворстве и старательно скрываемом бегстве от одиночества – являются ключевыми для понимания внутреннего мира, психологии и деятельности А. А. Васильева как человека во второй период его жизни. Подтвердить или не подтвердить это могут только новые публикации архивных документов. [18] Как бы там ни было, здесь представляется важным подчеркнуть и следующий факт из его биографии.
Научная биография Александра Александровича сложилась блестяще, однако, работая до последних дней, проводя жизнь в многочисленных путешествиях, в личном плане он оставался одиноким, и умер в доме престарелых.
В Америке большая часть его жизни была связана с Мадисоном и Висконсинским университетом. Последние десять лет А. А. Васильев провел в Вашингтоне, в известном византинистическом центре Dumbarton Oaks, где в 1944–1948 гг. он был Senior Scholar, а в 1949–1953 гг. – Scholar Emeritus.
В научном наследии А. А. Васильева особое место занимают два сюжета, ставшие наиболее важными во всей его долгой научной жизни. Это – византийско-арабские отношения [19] и переиздаваемый сейчас цикл общих работ по истории Византии, охватывающий весь период существования империи. В отличие от старшего своего современника, Ю. А. Кулаковского, для которого сочинение общего плана по истории Византии [20] стало основным научным трудом, роль «Истории Византийской империи» в научном наследии Александра Александровича иная.
Исходный русский текст работы был опубликован в четырех томах между 1917 и 1925 гг. Наиболее обработан первый том исходной русской версии издания – «Лекции по истории Византии. Том 1. Время до Крестовых походов (до 1081 года)» (Пг., 1917). Книга представляет собой краткое изложение событий рассматриваемого периода, без примечаний, с минимальной литературой вопроса в конце глав, с хронологической и генеалогическими таблицами. Выводы в книге почти отсутствуют, также как и многие разделы, дописывавшиеся А. А. Васильевым позднее. В чисто техническом (типографском) отношении книга издана неважно. Обращает на себя внимание весьма низкосортная бумага и местами нечеткая печать. [21]
Принципиально иначе во всех отношениях выглядят три небольших тома, являющиеся продолжением издания 1917 года, [22] выпущенные в 1923–1925 гг. издательством «Academia»:
А. А. Васильев. История Византии. Византия и Крестоносцы. Эпоха Комнинов (1081–1185) и Ангелов (1185–1204). Пб., 1923;
А. А. Васильев. История Византии. Латинское владычество на Востоке. Пг., 1923;
