Как он и думал, О-Ё нигде не было видно.
«Только бы она вернулась домой», — умолял про себя Матахатиро.
Пара ставен в лавке Симидзуя оставались открытыми, но у входа в магазин было пусто. Каэмон в одиночестве сидел за конторкой. Подхватив подсвечник, он вышел навстречу влетевшему в лавку Матахатиро.
— Господин Аоэ, что с вами? — испуганным голосом закричал Каэмон.
— О-Ё вернулась? — спросил Матахатиро.
— Нет, еще не возвращалась, — ответил хозяин лавки, изменившись в лице. — С ней что-то случилось?
— Боюсь, что ее похитили. Я иду на поиски.
Матахатиро бросился к выходу, но Каэмон, заметив раны, громко окликнул его:
— Постойте, господин Аоэ! Вы ведь ранены. Надо хотя бы кровь остановить!
— Никаких снадобий мне не надо. Разве что, если у вас найдется ненужный кусок ткани.
Каэмон принес из дальней комнаты хлопчатобумажный платок-фуросики.[35] Матахатиро разорвал его на части и, обматывая вокруг запястья, произнес:
— Не беспокойтесь, хозяин. Вы меня наняли телохранителем. Я верну вам вашу дочь в целости и сохранности. Дайте только время.
Покинув бледного, остолбеневшего Каэмона, Матахатиро выбежал из лавки. Тьма на улице постепенно сгущалась. Возвращаясь по переулку назад, он услышал впереди громкие людские голоса. Наверняка прохожие обнаружили тело его недавнего противника и подняли шум.
Матахатиро свернул на боковую улицу и стремглав побежал по темной и узкой дороге.
5
Вернувшись к дому учителя музыки Ёсиноскэ, Матахатиро некоторое время постоял в темноте, прислушиваясь к звукам, доносившимся изнутри. Задвинутые сёдзи отражали свет фонарика. Из дома слышались тихие звуки сямисэна и пробирающее до самого сердца пение. Других голосов не доносилось.
Матахатиро отодвинул решетчатую дверь. Пение тут же прекратилось. Затем выразительный мужской голос спросил:
— Кто это?
— Меня зовут Аоэ. Хотел бы спросить вас кое о чем.
Комнатные сёдзи тихо отъехали в сторону, и сидящий за ними человек обратился лицом ко входу.
— Судя по вашим речам, вы из самураев, — сказал мужчина. — О чем вы хотели меня спросить?
— Речь идет об О-Ё, дочери купца Симидзуя…
Мужчина молчал. Свет бумажного фонарика падал на него из-за спины, поэтому лицо было скрыто в тени. Фигура мужчины массивно возвышалась в дверном проеме. Волосы над широким лбом были связаны в аккуратный пучок. Слегка склонив голову набок, он спросил:
— Простите за любопытство, но вы не из усадьбы ли господина Киры пожаловали?
— Нет. Меня нанял Симидзуя… Можно я войду?
— Пожалуйста, — сказал мужчина и, не вставая с колен, отполз назад, освобождая проход.
— О, да вы, оказывается… слепой? — удивленно воскликнул Матахатиро, усаживаясь напротив. Мужчина отличался крупным телосложением. На вид ему было лет сорок пять. Широкие плечи, мощная грудь. Высокие скулы, большой рот. Глубоко запавшие глазницы, прикрытые веками, придавали его облику зловещий вид.
Матахатиро первым начал разговор:
— Простите, вы — Ёсиноскэ, хозяин этого дома?
— Совершенно верно.
«Вот те на», — Матахатиро понял, что ошибся.
Витиеватое имя — «учитель пения Ёсиноскэ» и чарующий голос, который на протяжении этих дней доносился из-за сёдзи, заставляли поверить, что хозяин этого голоса имеет куда более изысканную наружность. Воображение рисовало этакого лощеного кумира девушек-учениц, с хорошо поставленным голосом и яркой манерой речи. Матахатиро считал, что именно таким должен быть настоящий учитель музыки.
Сегодня, заметив возбужденное состояние и необычное выражение лица вернувшейся с урока О-Ё, он, грешным делом, даже заподозрил любовную связь между учителем и его обворожительной ученицей. Несмотря на небогатый опыт в такого рода делах, Матахатиро не сомневался, что за спиной О-Ё прячется тень мужчины. Из-за этого он и помчался сюда прямиком, решив, что кто-то обманом увел за собой девушку. Он был уверен, что у этого похищения есть оборотная сторона, и ключ к разгадке находится здесь, в квартале Санаи. Но теперь от его уверенности не осталось и следа. По крайней мере, Ёсиноскэ никак не подходил на роль таинственного любовника. Уж чем-чем, а женским духом тут даже не пахло. Тень одиночества окутывала учителя со всех сторон.
