«Это еще что такое?»
Пройдя до места, откуда сквозь деревья просматривалось здание Зала Трех Будд, Матахатиро остановился и прислушался, непроизвольно положив ладонь на рукоятку меча. Ему показалось, что в глубине рощи кто-то крадется, пытаясь подстроиться под его шаги. Он медленно пошел вперед и понял, что его подозрения были не напрасны. Этот некто явно двигался позади него, держась чуть левее. Матахатиро напрягся. Еле слышная поступь незнакомца, не приближаясь и не отдаляясь, в точности копировала походку Матахатиро.
«Собака! — внезапно подумал он. — Собака может помешать».
Воображение нарисовало ему образ наемного убийцы, подосланного недругами из его клана. Когда-нибудь это обязательно должно было случиться. В то же время он ни на секунду не забывал о необходимости защищать собаку.
Матахатиро принялся наматывать свободный конец поводка на ближайшее дерево, как вдруг услышал пронзительный свист выпущенной из лука стрелы. Изогнувшись, он резко выхватил меч и перерубил непрошеную гостью, пролетевшую между деревьями, не задев ни одной ветки.
Матахатиро заметил силуэт, мелькнувший в тени деревьев, и, не мешкая, бросился в погоню. Человек бежал вглубь рощи. Вскоре Матахатиро смог различить его фигуру. Это был мужчина, и, судя по одежде, из ремесленного сословия. Матахатиро хорошо видел спину убегавшего, но догнать его в зарослях кустарника было непросто.
В этот момент мимо него промчалась Мару и, не останавливаясь, ринулась вперед. Матахатиро так и не успел надежно привязать поводок к дереву, поэтому собака освободилась без особого труда.
— Стой! Стой, тебе говорят! — сердито закричал на нее Матахатиро.
Он уже почти наверняка знал, за кем гонится. Человек, петляющий между деревьями в пяти-шести кэнах[15] впереди него, несомненно и был неудачливым убийцей собаки. Судя по неуклюжим движениям, ему нечасто приходилось уходить от погони. В руке он крепко сжимал небольшой лук.
«Вот бестолковая собака», — в сердцах выругался Матахатиро. Этот бандит ее уже и крысиным ядом пичкать пытался, и веревкой душил, сегодня еще и стрелой хотел проткнуть, а она несется к нему, как ни в чем не бывало. От ощущения угрожавшей ей опасности у Матахатиро перехватило дыхание.
Внезапно мужчина споткнулся и упал на землю. Подоспевшая Мару начала бегать вокруг него, шаловливо тыкаясь мордочкой. И тут произошло нечто совершенно неожиданное. Мужчина приподнялся, но вместо того, чтобы встать и бежать дальше, вдруг протянул руку к собаке.
Подбежав к мужчине, Матахатиро увидел, что тот обеими руками обнимает Мару, а та лижет ему лицо и шею с таким жаром, будто ее подменили.
— Мару! Я виноват. Прости меня, Мару, — со слезами повторял мужчина, уткнувшись лицом в собаку.
В одной руке он по-прежнему сжимал грубо сработанный лук, по всей видимости, самодельный. Ошеломленный происходящим, Матахатиро спросил:
— Вы знаете эту собаку?
Мужчина поднял взгляд и утвердительно кивнул. Это был довольно смуглый молодой человек с раскосыми глазами и робким выражением лица.
— Ты кто такой? — спросил Матахатиро.
Ему почему-то казалось, что этот худощавый, застенчивый юноша совсем не похож на лазутчика, засланного недоброжелателями Такураи.
5
Когда Матахатиро, ведя за собой собаку, вернулся в дом, Рикити как раз выходил из передней. Белокожий, с тонким, правильно очерченным носом и маленьким ртом, он напоминал женщину. Даже движения у него были женские — плавные и неторопливые. Всем своим видом он будто хотел продемонстрировать, что является самым ценным работником в такураиной лавке. С Матахатиро он еще ни разу не заговаривал.
Встретив пристальный взгляд Матахатиро, Рикити еле заметно поклонился и, не поднимая глаз, проскользнул к выходу.
«Ох, доиграются…» — снова подумал Матахатиро, снимая поводок с собаки. Он опасался, что связь с этим мужчиной может погубить О-Тоё. Она наслаждалась запретной интрижкой, но Рикити, по мнению Матахатиро, был не из тех мужчин, что способны по-настоящему влюбиться в женщину. К такому выводу он пришел, наблюдая за приказчиком, от которого всегда веяло какой-то холодностью. Либо он бросит О-Тоё, либо обманет, но достойного завершения этой связи быть не может. А если, чего доброго, Такурая обо всем узнает, то больше всего пострадает опять же О-Тоё, а уж этот проходимец наверняка что-нибудь придумает, чтобы избежать наказания.
