К моменту выхода в свет второго выпуска «Селены» новое литературное объединение оказалось буквально завалено предложениями о сотрудничестве как со стороны признанных писателей, так и от новичков. Опубликовать в «Селене» действительно талантливую рукопись было совсем не сложно, зато отбор поступавших в «КС» Лежнев сделал предельно жестким. В интервью «Кузнице» (1922 год) руководитель «селенитов» объяснял свою позицию так: «Правда, из 23 заявок поэтов и писателей о желании вступить в объединение фантастов было удовлетворено в этом полугодии 3 или 4, зато члены нашей группы могут подчеркнуть, что они не подвергались и не подвергаются, благодаря такому „сектантству“, разлагающему влиянию народнически-интеллигентской идеологии…» Лежнев, разумеется, мистифицировал доверчивых читателей «органа пролетарских писателей, издания литературного отдела Наркомпроса»: рост рядов «селенитов» был ограничен отнюдь не поэтому. Действительными членами становились, как правило, либо литераторы безоговорочно талантливые (на взгляд Лежнева), либо «полезные» фантасты — то есть, те авторы, которые совмещали свои писания со службой в госучреждениях, в солидных редакциях и издательствах. Позиция эта выглядела довольно циничной, но позволяла «Красным Селенитам» приобрести определенную поддержку в различных кругах — что, на первом этапе, было весьма существенно. Именно по этой причине в «КС» были приняты Влад. Полетаев и Натан Авербах (брат Леопольда), Керженцев и Солин, но не были приняты Катаев и Добычин, Макаров и Буданцев, Осипов и Минич. Драматичной оказалась история с приемом Андрея Платонова. Казалось, после «Лунной бомбы» он будет не только принят в действительные члены, но и введен в правление. К сожалению, испортил все нелепый случай. Ветеран гражданской войны, харьковский поэт Петр Крестоголовченко, тоже претендент в «Красные Селениты» (не имевший, однако, никаких шансов), неожиданно заявил Лежневу, что в повести Платонова содержится явный пасквиль на самого Крестоголовченко и что имя и фамилия главного героя, изобретателя-убийцы Петера Крейцкопфа, только, мол, подтверждает это. Крестоголовченко так упорствовал, что Лежнев вынужден был перенести на неделю обсуждение кандидатуры автора «Лунной бомбы» — «до выяснения всех обстоятельств…» Само собой разумеется, Платонов воспринял этот шаг необычайно болезненно и демонстративно забрал свое заявление. В дальнейшем его отношения с Лежневым наладились, он даже напечатал в 8-м выпуске «Селены» вторую часть своего «Эфирного тракта», однако все предложения руководителя «КС» о вступлении он с тех пор решительно отводил.
Еще примечательнее были отношения «Красных Селенитов» с наркомпросом Луначарским. Первоначально тот воспринял ряд заявлений Лежнева на встречах с читателями как выражение «линии» на конфронтацию с установками Лито Наркомпроса; так появилась статья Луначарского в «Творчестве»' под названием «Куда прилетел тов. Лежнев?» (1921), а также весьма жесткая рецензия в «Правде» на роман А.Н.Чернышева «Гансит (лунный газ)», опубликованный во втором выпуске «Селены».
Роман действительно был довольно необычным. Действие его происходило на Земле, однако в той ее части, где рельеф местности являл собой как бы «лунный» ландшафт. Именно здесь вступали в поединок сыщик Андрей Кравцов и американский предприниматель Джеймс Раулинсон за право обладания новым военным секретом, который сегодня можно было бы определить как биологическое оружие. По существу, «Гансит» был первой в России попыткой создания «экологической» антиутопии («лунный» характер местности был как раз следствием испытания этого нового оружия), однако для 1921-го года тема выглядела столь неактуальной, что казалась насквозь искусственной. Тем более, что в финале романа вещество «гансит» не доставалось никому — ни Раулинсону, ни Кравцову. По мысли автора, применять это вещество нельзя было ни той, ни другой стороне. Основываясь на этом моменте, и выстраивал Луначарский свою «разоблачительную» концепцию рецензии, обвинив автора (и издателей) в «примиренчестве», несовместимом с государственным характером издания. «Вряд ли кто-нибудь мало-мальски разумный будет спорить, наставительно писал он, — что революцию в высшей степени укрепляет возможность, пользуясь всеми государственными ресурсами, уничтожать контрреволюционную пропаганду и агитацию. Но, судя по роману тов. Чернышева и текущей позиции Госиздата, в чьем ведении находится фантастический альманах „Селена“, этого никак не скажешь…»
