Наконец, сказано, что Игорь «приведе» себе жену, тогда как в «Повести» сказано, что Олег «приведе» жену Игорю. Последнее сообщение новгородских летописей наверное ошибочно: дело в том, что в древности было ходячее выражение «привести жену», но не говорили «привести себе жену». Приведение жены было обязанностью иных лиц, но не жениха.
Из сопоставления этих мест ясно видно, что обе летописи безусловно восходят к одному протографу, но что один из летописцев почему-то несколько изменил взаимоотношения Олега и Игоря.
Шахматовисты склонны объяснять расхождения в упомянутых двух летописях следующим образом. Летописец «Повести» был ярым сторонником единовластия и, в частности, династии Рюриковичей. На деле, мол, Олег вовсе не был родственником Рюрика и действительным князем Руси, он был только воеводой Рюрика и Игоря. Но если это так, то в самом начале истории династии происходит как бы некоторый срыв: первым киевским князем и всей Руси был не законный его властелин, а только его воевода. Поэтому летописец делает из Олега родственника и опекуна Игоря (по воле самого Рюрика) и, таким образом, все выглядит юридически правильно. Новгородский же летописец, не бывший таким сторонником единовластия, списал, мол, не мудрствуя лукаво то, что он нашел в «Начальном своде», т. е., что Олег был только воеводой у Рюрика, а затем Игоря, и никакого опекунства Олега над Игорем не было.
Таким образом, Шахматов находит в «Повести» фальсификацию, объясняемую излишним пристрастием летописца к идее единодержавия.
В построении Шахматова есть, однако, весьма уязвимое место: если творец «Повести» фальсифицировал историю, то можно поймать его на другом расхождении, на расхождении в возрасте Игоря. По новгородским летописям, Игорь в момент нападения на Киев был уже взрослым юношей, т. е. по крайней мере 18–20 лет. Так как нападение на Киев совершилось в 882 году, то Игорь должен был родиться в 864–862 годах; умер же он неестественной смертью в походе. Значит, во время похода 945 года ему было 81–83 года. Чрезвычайно маловероятно, чтобы в таком почтенном возрасте Игорь мог разъезжать по своим владениям за данью. Поэтому мы имеем основания думать, что в момент захвата Киева Игорь был действительно маленьким мальчиком. А раз это так, то ошибается именно новгородская летопись, а не «Повесть временных лет».
Переходим теперь к дальнейшим расхождениям между упомянутыми летописями, но расхождениям иного типа.
Неудачный поход Игоря, когда его корабли были сожжены греческим огнем, отнесен Новгородской летописью к 6428 году (т. е. 920), был он якобы во время царствования Романа в Царьграде. Руководителем разгрома руссов был патриций Феофан. В этом походе Игорь якобы не участвовал, он только «посла вои»; об участии Олега не сказано ни слова. Следующий, т. е. удачный, поход отнесен к 922 году, причем подготовляли поход Игорь вместе с Олегом, но пошел в поход только Олег, Игорь же остался в Киеве. Таким образом, согласно новогородской летописи, Игорь ни разу не ходил на Царьград, что безусловно неверно, ибо мы имеем свидетельства византийские и итальянские, что Игорь одним из походов (неудачным) руководил.
Каким же образом могла Новгородская летопись так сильно напутать? Вернее, как мог говорить явную чушь так называемый «Начальный свод»? Дело объясняется, по-видимому, весьма просто: путаница объясняется совсем иной причиной.
На самом деле мы имеем перестановку двух походов: неудачный поход 941 года с Игорем во главе, т. е. последующий поход, сделан Новгородской летописью предыдущим, а удачный поход Олега в 907 году сделан последующим. Откуда же эта перестановка? Является естественное предположение: причина кроется в испорченности рукописи «Повести временных лет» или чрезвычайно на нее похожего списка. Заметим, что все расхождения касаются исключительно времени Олега и Игоря, т. е. всего нескольких страничек. Никаких других расхождений нет.
Обращает на себя внимание, что сравнительно очень большое введение «Повести» в Новгородской летописи заменено совершенно кратким, хотя заимствования из введения заметны явственно.
