Однако главное заключалось все же в том, что военные преобразования Павла I предали забвению передовые принципы стратегии и тактики русского военного искусства, выработанные такими выдающимися деятелями, как А. В. Суворов и П. А. Румянцев.
Павел и дворянство. Укрепляя самодержавный режим, Павел I существенно ущемил ряд дворянских прав и привилегий. Был затруднен уход дворян с государственной службы. Еще большее раздражение дворянства вызвала отмена ряда положений Жалованной грамоты дворянству и Грамоты городам. В частности, указом от 3 января 1797 г. Павел I отменил свободу от телесных наказаний при совершении уголовных преступлений дворянами, именитыми гражданами, купцами первой и второй гильдий и даже белым духовенством. Он отменил выборные должности в нижнем земском суде, заменив их назначаемыми государственными чиновниками. Были запрещены губернские дворянские собрания, но оставлены дворянские собрания уездов. Павел сохранил губернских дворянских предводителей, но теперь выбирать их должны были под контролем губернаторов уездные предводители дворянства. Были реорганизованы дворянская опека и сиротский суд. Все это вызвало ропот и возмущение дворянства. Царя потихоньку стали обвинять в деспотизме, ущемлении политических прав дворянства. Конечно, все это ни в малейшей степени не делало из Павла I противника дворян. Наоборот, вослед Екатерине II он опекал дворян, и эта опека ясно проступает в акте создания нового так называемого вспомогательного дворянского банка, а также в указах, по которым были уволены из армии все офицеры, не бывшие дворянами, а впредь было запрещено присваивать кому-либо, кроме дворян, даже унтер-офицерские звания.
В планах Павла I были и здравые идеи усовершенствования государственного управления. В частности, хотя Сенат при нем потерял всякое значение, в пику покойной государыне он восстановил все коллегии, установив там, правда, принцип единоначалия. Более того, Павел I замышлял проект замены коллегиального управления системой министерств. Еще до своего вступления на трон Павел наметил организовать центральное государственное управление из семи министерств во главе с министрами. По мысли Павла, министры должны были обращаться с докладом не непосредственно к императору, а в специальную канцелярию, состоявшую из семи департаментов. Все это он успел реализовать лишь частично. И только при Александре I были учреждены министерства, а при Николае I была создана «Собственная его императорского величества канцелярия». Таким образом, именно Павел I уловил ход развития будущей системы государственного управления, угадал ее основную тенденцию. Тем не менее капризный и заносчивый государь, заявлявший, что «в России велик только тот, с кем я говорю и только пока я с ним говорю», сделал в своей политике ряд крупных просчетов, приведя в безмерное раздражение многочисленные круги господствующего класса. Общую напряженность дополняли бьющие в глаза разного рода мелочи. Так, Павел I стремился «все и вся» подчинить своим вкусам и привычкам. В армии носили неудобную прусскую форму с косами и буклями. В стране в изобилии появились черно-белые полосатые караульные будки, шлагбаумы, мосты, а петербургский полицмейстер Архаров приказал, ссылаясь на Павла I, выкрасить в черно-белые полосы все обывательские дома в Петербурге, что было очень похоже на издевку. «Разве я дурак, чтобы отдавать подобные приказания?» — воскликнул в гневе император, узнав об этом. Но тем не менее именно по его указам в Петербурге были «запрещены к ношению» круглые шляпы, фраки и сапоги, а разрешены лишь камзолы и т. д. Именно по его указам Петербург начинал службу в 6 часов утра, а засыпать был должен в 10 часов вечера. Именно по его указам запрещено было употреблять такие слова, как «граждане», «отечество», «общество» и т. д.
На пути к заговору. Последнее объяснялось буквально животной ненавистью императора к Французской революции, ибо с революцией и ее влиянием Павел I был готов бороться самыми нелепыми методами. «Он недавно велел, — писал о подобном действии Ф. Ростопчин, — посадить под арест 4 офицеров за то, что у них несколько короткие косы — причина совершенно достаточная, чтобы заподозрить в них революционное направление». Борясь с влиянием революции, Павел I ввел жесточайшую цензуру для печати и запретил все частные типографии. Особый надзор был установлен за литературой, поступавшей из-за рубежа. На этом фоне довольно нелепо и нелогично выглядит освобождение из крепости Н. И. Новикова, возвращение А. Н. Радищева из Сибири и разрешение Т. Костюшко выехать в США с вручением ему 60 тыс. руб. Но именно эти действия Павла I были предприняты исключительно в пику покойной государыне. Однако такие шаги не меняли накалявшуюся обстановку. Павловские фавориты (брадобрей Кутайсов, А. А. Аракчеев и др.) своим усердием и рабской преданностью усугубляли недовольство. Различного рода проекты стали появляться даже в кругу приближенных Павла. В частности, канцлер граф А. А. Безбородко составил «Записку о потребностях империи Российской», где предлагалось ограничить самодержавие. Придворное дворянство позволяло себе и открыто высказываться против царского произвола. Постепенно в гвардейских кругах созрел заговор, вдохновителями которого были весьма приближенные к Павлу I фигуры — бывший петербургский генерал-губернатор и глава Иностранной коллегии граф Петр Алексеевич Пален и вице-канцлер граф Никита Петрович Панин. Об их замыслах, видимо, знал и Александр Павлович. Слухи о готовящемся заговоре дошли и до самого Павла I, который якобы вызвал графа Палена на любопытный разговор. Пален не стал отрицать наличие заговора. Наоборот, заявил граф, заговор существует, и сам он (т. е. Пален) состоит его участником. Государь ужаснулся, но Пален успокоил: «Будьте спокойны, Вам нечего бояться. Все нити заговора сосредоточены в моих руках. Вы скоро все сами узнаете». Тем временем под давлением Палена были возвращены из ссылки братья Зубовы, круг заговорщиков постепенно расширялся. Правда, Н. П. Панина внезапно выслали из Петербурга, но все дело взял в свои руки Пален.
