Отсюда огромная тревога дворянского публициста по поводу серии мероприятий правительства Екатерины II, цель которых в развитии торговли и промышленности, вызвавших, по мнению М. М. Щербатова, отток крестьянских рабочих рук из земледелия. Этот отток был тем более опасен, поскольку труд в городе, и в торговле, и в промышленности, легче труда в земледелии (видимо, в силу большей психологической комфортности, снимающей вечную неуверенность земледельца в результатах его труда). Отсюда и суждения Щербатова о том, что обилие городов ведет к «обленчивости», «сластолюбию», «роскоши», «ослабляет в земледельческой работе». Кстати, эти же аргументы были в ходу и при спорах в стенах Уложенной комиссии.
Поэтому, обсуждая «либеральные идеи» своего времени, в центр которых постепенно вставала проблема освобождения крестьян от крепостной зависимости, М. М. Щербатов считал безусловно необходимым ее сохранение. В реальных экономических условиях острой нехватки рабочих рук в земледелии и одновременно его низкой эффективности и крайне тяжелых условий труда освобождение крестьян публицист считал преступлением, ибо оно, по его словам, приведет к краху основы государственного благополучия — сельского хозяйства страны.
М. М. Щербатов весьма резонно отмечает, что центр империи находится в наиболее неблагоприятных природно-климатических условиях. А Россия велика, «вмещая в себя различные климаты». Освобождение же крестьян приведет к тому, что «центр империи, местопребывание государя, вместилище торговли станут лишены людей, доставляющих пропитание (т. е. крестьян. — Л.М.), и сохранят в себе лишь ремесленников… Крестьяне и так бегут из районов истощенных земель в плодородные края».
Как уже говорилось, правительство Екатерины II в конечном счете с пониманием относилось к аргументам такого рода и в крестьянском вопросе проводило линию М. М. Щербатова. Однако общая линия императрицы основывалась на учете баланса всех сил.
В публицистике М. М. Щербатова четко выделяется и линия защиты дворянства и протест против отстранения его от государственного управления. Он выступает против ущемления полномочий Сената и приращения власти генерал-прокурора. Он негодует по поводу огромной власти наместников, «чрез что они почти деспоты в своих наместничествах учинились». Он обвиняет в деспотизме саму государыню, поскольку она ущемляет олигархические претензии родовитого дворянства. Остро ненавидя «худородных» дворянских выскочек и фаворитов, он критикует все звенья государственного аппарата «за накопление их незнающими и мало совести имеющими людьми». Главный же упрек Щербатова состоит в том, что Екатерина II способствует ущемлению прав и привилегий дворянства.
Наконец, третье направление критики М. М. Щербатова — обличение нравов. Олицетворяя стремление возвратить времена предков, князь Щербатов многие явления жизни объяснял одним лишь «повреждением нравов». Основные обвинения М. М. Щербатова в адрес Екатерины II суть следующие: «славолюбива», «любострастна», «самолюбива до бесконечности», имела множество любовников, при этом была «совсем вверяющаяся своим любимцам». О последних годах жизни Екатерины II Щербатов писал на редкость ядовито: «Хотя при поздних летах ея возрасту, хотя седины покрывают уже ея голову и время нерушимыми чертами означило старость на челе ея, но еще не уменьшается в ней любострастие. Уже чувствует она, что тех приятностей, каковыя младость имеет, любовники в ней находить не могут, и что ни награждения, ни сила, ни корысть не может заменить в них того действия».
Достается от М. М. Щербатова и многочисленным екатерининским фаворитам: «каждый любовник, хотя уже и коротко их время было, каким-нибудь пороком за взятые миллионы одолжил Россию». Строгий разбор дворцового разврата, выражаясь словами Герцена, был так ярок, что памфлет Щербатова выглядел как обвинение не только Екатерины II и ее окружения, но и всего самодержавно-крепостнического строя.
