Из-за аннексии Лотарингии Бисмарком в 1871 году выходит на поверхность, или возникает, без далеко идущих последствий, но не без трагедий, затянувшихся на годы, политико-языковой вопрос, касающийся Лотарингии, или, если быть точным, Мозеля, где ранее наличие местного диалекта не создавало исторических проблем и не провоцировало конфликтов, достойных называться конфликтами.
Присоединение к Германии в 1871 году мозельской Лотарингии, от Тионвилля до Сарбурга и от Меца до Биче, сформировало из всех этих областей «Эльзас-Лотарингию» (немецкую), которая до этого времени не существовала как «единство в двойственности»; эти области были поставлены под управление штатгальтера в Страсбурге и в отдельных местах под власть президента (немецкого) Лотарингии. В то время, когда, как мы уже сказали «преданность королю» постепенно уступает место «преданности языку» как критерию национальной принадлежности, это присоединение двойной провинции к рейху, которое осуществили на основе языковых данных или придуманных вокруг этой проблемы предлогов, грозило грядущими несчастьями: этим во многом объясняются причины взаимных противоречий между Францией и Германией, послуживших одной из причин Первой и даже Второй мировых войн. Эти войны оставили после себя миллионы и даже десятки миллионов погибших (1914–1945).
С 1871 по 1913 годы из-за тяжело устанавливающейся политики завоевателей (см. количество протестующих голосов на выборах в Лотарингии в первые годы периода присоединения к Германии) часть говоривших по-французски жителей эмигрировала, в частности многие представители элиты; также можно констатировать развитие германского большинства в городе Мец (который до того времени был полностью латинским, затем романским, и наконец французским — со времен Римской империи и до эпохи Наполеона III).
За бешеной милитаризацией аннексированной территории в период с 1871 по 1913 годы последовала новая мощная волна германизации Мозеля с 1914 по 1918 годы. Таким образом новый, «тевтонский» Мозель, родившийся при военной и промышленной поддержке империи Вильгельма в эпоху быстрого развития черной металлургии, противостоит сельской и архаичной германоговорящей Лотарингии, какой она была всегда. Немецкий ирредентизм[43], проявившийся эффектом бумеранга в период между двумя мировыми войнами, когда Франция восстановила свои силы, заранее получил решительную поддержку благодаря такой германизации «второй волны», которая легла на мирный германский субстрат, который, в свою очередь, обязан своим возникновением завоеваниям позднеримской эпохи. В то же время в другой области, вокруг Нанси, усиливаются проявления французского национализма, певцом которого был Морис Барре со своей «Колетт Бодош» — героической девушкой из Меца, которая, руководствуясь патриотическими соображениями, отказалась от брака с очаровательным профессором-педантом, происходившим прямиком из Прусса в Мозеле.
Какими бы ни были отклики со стороны приверженцев французского влияния, которые вполне можно понять, нельзя отрицать, что в эпоху Бисмарка и Вильгельма германизм, одновременно старый и новый, набирал силу или восстанавливал былую мощь в Лотарингии, сосредоточенный вокруг Меца. В ретроспективном порядке это наглядно иллюстрируют события периода между двумя мировыми войнами; в 1923 году в новом французском департаменте Мозель прошел ряд забастовок в знак солидарности с рурскими шахтерами, недовольными французской оккупацией. В 1926 году германоязычные крестьяне, обеспокоенные антирелигиозным и направленным против конкордата (и безрассудным) наступлением Картеля левых сил, не остались равнодушными к манифесту «Хайматбунд», который требовал для них «Хайматрехт»[44]. А осенью 1939 года французские военные в Мозеле, посланные издалека и расположившиеся на франко-германской границе, столкнулись в этих местах с некоторыми проявлениями агрессии в свой адрес и с преданностью Германии в рамках крошечного, даже микроскопического региона[45].
1940–1944! Как и в Эльзасе, здесь понадобилось быть завоеванными (и это завоевание, если подводить итоги, оказалось на редкость непродуктивным и самоубийственным) нацистской Германией, отправлявшей молодых жителей Мозеля на верную гибель на русский фронт и ставившей Лотарингию в подчинение гитлеровскому пангерманизму, радикальному и угнетающему, чтобы искоренить впоследствии, начиная с 1945 года (Мец был освобожден только в ноябре 1944 года), ирредентизм, который внедрила в регионе за столетие до того власть Бисмарка, проявившая себя как ученик чародея в грядущих катастрофах: это последнее немецкое завоевание в 1940–1944 годах отмечено
