– Да? – сказала леди. – Этого я про него никогда не слышала.
– О сударыня! – отвечала та. – Он такой бесстыжий негодяй, что, если ваша милость долго будете держать его, в вашем доме не останется ни одной честной девицы, кроме меня! И все ж таки я не понимаю, что эти девчонки в нем находят! Почему они все от него без ума: на мой взгляд, он самое что ни на есть безобразное чучело.
– Нет, – возразила леди, – мальчик недурен собой.
– Фи, сударыня! – воскликнула Слипслоп. – Он, по-моему, самый неавантажный молодой человек из всей прислуги.
– Право, Слипслоп, – сказала леди, – вы ошибаетесь; но кого из женщин вы больше всех подозреваете?
– Сударыня, – сказала Слипслоп, – взять к примеру горничную Бетти: я почти уверена, что она беременна от него.
– Вот как! – воскликнула леди. – Тогда, прошу вас, дайте ей сейчас же расчет. Я не желаю держать в моем доме потаскух. А что касается Джозефа, так можете уволить и его.
– Вашей милости угодно, чтобы я его рассчитала немедленно? – вскричала Слипслоп. – Но, может быть, когда Бетти тут не будет, он исправится? И в самом деле, мальчик – хороший слуга, и сильный, здоровый, видный такой парень…
– Сегодня же до обеда! – властно перебила леди.
– Позвольте, сударыня! – воскликнула Слипслоп. – Может быть, ваша милость испытали бы его еще немного?
– Я не желаю, чтобы мои распоряжения оспаривались, – сказала леди. – Надеюсь, вы не влюблены в него сами?
– Я, сударыня! – вскричала Слипслоп, и щеки ее стали красными, чуть не багровыми. – Мне было бы обидно думать, что у вашей милости есть основание заподозрить меня в симпатии к какому-нибудь молодому человеку; и если вам так угодно, я все исполню с полным моим прекословием.
– Полагаю, вы хотели сказать «беспрекословно», – поправила леди, – так вот ступайте сейчас же, не откладывайте.
Миссис Слипслоп вышла, а леди, раза два перевернувшись с боку на бок, принялась яростно стучать и звонить. Слипслоп, вершившая свой путь без особой поспешности, быстро вернулась и получила противоположное распоряжение касательно Джозефа и приказ безотлагательно прогнать со службы Бетти. Она вторично направилась к выходу, – быстрее, чем раньше, – но тут леди стала винить себя в недостаточной решительности и опасаться возвращения своего чувства с его губительными последствиями. Поэтому она снова схватилась за звонок и снова потребовала к себе миссис Слипслоп; и та опять вернулась и услышала, что госпожа передумала и пришла к окончательному решению выгнать Джозефа, – что она и приказывает ей немедленно сделать. Слипслоп, которая знала горячий нрав своей хозяйки и не стала бы рисковать своим местом ни для какого Адониса или Геркулеса на свете, вышла из спальни в третий раз. Но не успела она переступить порог, как лукавый божок Купидон, убоявшись, что не покончил своего дела с миледи, вынул из колчана новую стрелу с самым острым наконечником и пустил прямо ей в сердце; или, говоря другим, более простым языком, страсть в миледи взяла верх над рассудком. Вновь она призывает обратно Слипслоп и объявляет ей, что решила еще раз повидать юношу и сама допросить его; а потому пусть пришлют его к ней. Эти колебания хозяйки, возможно, навели домоправительницу на мысль, которую нам нет надобности разъяснять проницательному читателю.
Леди Буби уже хотела снова позвать ее назад, но у нее не хватило духу. Следующий помысел ее был о том, как ей держаться с Джозефом, когда тот придет. Она решила сохранить все достоинство знатной дамы перед собственным слугою и при этом последнем свидании с Джозефом (а она твердо решила, что оно будет последним) вести себя с ним не более снисходительно, чем он того заслуживает, – то есть сперва отчитать его и затем рассчитать.
О Любовь, какие чудовищные шутки ты шутишь со своими приверженцами обоего пола! Как ты их обманываешь и как заставляешь их обманывать самих себя! Их безумства тебе в усладу! Их воздыхания тебя смешат. Их терзания – твое веселье!
Ни великий Рич, превращающий людей в обезьян, в тачки и во что только ни заблагорассудится ему, не подвергал таким странным метаморфозам облик человеческий
