История отравлений - страница 137

Все это вместе составило сунну. 2762 истории о пророке собрал ученый IX в. Аль-Бухари, работа которого пользуется авторитетом и по сей день. Во всех упомянутых текстах содержится один в высшей степени показательный эпизод. В 628 г. Мухаммад собирался подчинить евреев Хайбара, в 150 километрах от Медины. Как-то раз во время трапезы главе правоверных подали жаркое из баранины, приготовленное еврейской женщиной. Один из его товарищей отведал блюда, и сам Пророк уже принялся было за баранью лопатку, как вдруг мясо заговорило, заклиная его не есть, ибо кусок содержал в себе яд. Мухаммад сплюнул, а его сотрапезник умер. На пороге смерти Пророк лично заявлял, что едва не умер от яда, поданного ему в Хайбаре. У Аль-Тараби рассказывалась еще и другая история, возможно представлявшая собой контаминацию с предыдущей. Однажды первого калифа Абу Бакра пригласили на обед к евреям. Ему предложили блюдо из риса, которое арабский врач Харит попробовал и выплюнул со словами: «В этом рисе содержится яд, который убивает по истечении года». И действительно, через год калиф умер, проболев две недели, в том же возрасте, что и Мухаммад.

Провести параллель с Арафатом нетрудно. Получалось, что кончина палестинского лидера объединяла его с основателями ислама и заодно подтверждала низость извечного врага. При этом утверждалось, что для разоблачения происков евреев арабы могут рассчитывать на самую неожиданную помощь: бараньей лопатки или же лежащих на дороге камней, ибо в традиции сказано: «Вы будете сражаться с евреями, и если один из них спрячется за камень, то камень произнесет: "Преданный Богу! Вот еврей прячется за мной! Убей его!"».

Возможно, западная традиция и оказывает какое-то влияние на мусульманский антииудаизм. Однако обвинения в отравлении, выдвинутые палестинцами против Израиля, непосредственно восходят к истокам их собственной культуры. При этом обвинения очень отягощены идеологией и имеют целью помешать сторонникам умеренности и переговоров. Благодаря им руководитель палестинцев возводится в ранг Посланника Господа и мученика, ибо «те, кто умирает от яда, также являются мучениками», – пишет Аль-Тараби. Шарон оказывается в одном ряду с низкими евреями Хайбара, и таким образом оправдывается нескончаемая и непримиримая борьба арабов, сыновей Измаила, против их вечных преследователей евреев, сыновей Исаака.

На пересечении двух антиеврейских традиций возникла и темная история отравленных израильских грейпфрутов, имевшая место в Италии в 1988 г. Действовавшая там арабская организация под названием «Долг и верующий» выпустила угрожающее сообщение, что будет травить поступающие из Израиля фрукты, которые продавались во Франции, в Бельгии, в Нидерландах. Отныне европейские покупатели израильских фруктов или других продуктов рисковали жизнью, и это объявлялось справедливым наказанием за «поведение пассивного сообщничества с сионистами». Пропалестинские активисты, стремившиеся подорвать важную отрасль экономики Израиля, использовали древние страхи, в которых еврейство связывалось с ядом.

Таким образом, чужого продолжают изображать отравителем и рисовать его в самых мрачных красках. В первую очередь такое положение характеризует недемократические режимы. Приходится признать, что в развитых странах наблюдается тенденция к исчезновению яда из общественной жизни и политики. В 1994 г. во Франции разразился скандал, связанный с попаданием в банк крови вируса иммунодефицита человека. Четверо руководителей банка были приговорены к лишению свободы. В деле оказались замешаны министры-социалисты, действия которых суд квалифицировал как «пособничество в отравлении». Тем не менее этих министров поддержали не только их друзья, но и их противники, несмотря на ожесточенную борьбу между социалистами и правыми. Политики слишком хорошо понимали опасности бесконечного расширения ответственности государственных чиновников.

Журналист М. Пейро писал 17 января 1997 г. в газете «Монд», что слово «"отравление" обладает во французском языке значительной силой». Эта сила обусловлена представлением об оружии, которое сегодня покинуло политическое поле. В демократических режимах оружие яда постепенно становилось все более редким, а в несвободных – продолжало широко использоваться. Оно применялось также в борьбе между государствами и в то же время не уходило из политической пропаганды и манипуляции общественным мнением.