Особый интерес представляет пункт 13 правил для смотрителя почтовой станции: «Содержатель наблюдает также и того, чтоб почталионы были всегда опрятны, отправляли бы подводы в почтовой ливрее и конечно бы носили кожаную обувь» [269]. Последнее напоминание было далеко не лишним. Частенько в жаркий летний день почтарь снимал сапоги и ехал босой. По этому поводу издавались правительственные распоряжения, но все было тщетным — почтальоны продолжали ездить босиком и в последующие годы.
Содержатели почтовых станов имели право нанимать на должность почтальонов людей любых званий, в том числе и крепостных. Процедура зачисления на службу упрощалась до предела: от претендента на должность почтаря требовался только паспорт установленной формы или свидетельство от помещика о том, что крепостной отпущен им на оброк.
Для почтальонов вводилась форма нового образца — красный суконный кафтан с белым поясом. Мундир надевался поверх обыкновенного платья. Картузы тоже были красные. Почтарь обязан носить на груди медную бляху с государственным гербом, а через плечо гарусный[80] шнурок с рожком. На курьерских и почтовых лошадях под дугой висел колокольчик. Категорически запрещалось под страхом жестокого наказания пользоваться колокольчиком лицам, не имеющим отношения к почте.
Так в России был официально признан новый почтовый атрибут — колокольчик. С рождением колокольчика родилась и легенда о нем чудесная сказка, каких много на Руси.
Несколько столетий раздавался над Великим Новгородом звон вечевого колокола. Он сзывал посадский люд на собрания, под его голос выбирали князей, вершили всякие неотложные дела. 15 января 1478 г., после присоединения Новгорода к Московскому государству, жителям объявили: «Вечу и колоколу в Новгороде не быть». Многопудового гиганта сбросили со звоницы, погрузили на сани и повезли в Москву. Около села Валдая колокол проломил сани и и рассыпался на тысячи колокольчиков, которые голосисто звенят под дугами почтовых лошадей и разносят славу о Новгороде по всей русской земле. В начале XIX в. какой-то предприимчивый мастер начал отливать почтовые колокольчики с надписью «Дар Валдая».
Содержатели почтовых станций должны были относиться к путешественникам «ласково и учтиво, и никаких грубостей отнюдь им не делать, також и проезжающим их не обижать и ничем не притеснять» [269]. Если смотритель начнет грубить путникам, давать плохих лошадей и ненадежную упряжь, то его следует от почты отстранить, имущество конфисковать и продать с торгов. В случаях нехватки вырученных денег для покрытия государственного долга содержателя недостающие взыскать с него самого или с его поручителей. Путешественники могли жаловаться на содержателей станций нарвскому обер-коменданту или в Петербург главному смотрителю над почтами. «А кто из проезжающих какия-либо причиняют обиды содержателям почтовых станов, или станет их почтальонов бить, на таковых представлять прямо Правительствующему Сенату» [269].
Почтовые сборы за письма, посылки и провозку пассажиров на специальных фурах шли в доход государству и передавались в Петербургский почтамт. Прогонная плата курьеров и проезжающих на почтовых в собственном экипаже поступала в пользу станционного смотрителя, на его содержание.
В знак того, что почта — государственное учреждение, над дверью станции прибивался герб России. К семидесятым годам XVIII в. станционный смотритель стоял на более высокой ступеньке служебной лестницы, чем его предшественники в начале века. Он был отнесен к чиновникам двенадцатого класса и носил звание коллежского регистратора. В официальных бумагах содержатель почтового стана именовался «Пост-Комиссар»[81].
Пункты 19–21 положения о почтовых станах содержат описание конструкции почтовых фур и правила проезда на них.
Фура представляла собой повозку, обтянутую крашеной парусиной. На трех ее сторонах рисовался герб. Летом к фуре приделывали колеса, а зимой ее ставили на полозья. В повозку садилось шесть человек с тремя пудами багажа. Кроме того, было предусмотрено место для шести пудов посылок. В фуру впрягалась четверка лошадей. Этот транспорт отправлялся еженедельно из Петербурга по понедельникам, в час дня. Из Нарвы фура уходила по четвергам в то же время. Весь путь из города в город повозки проезжали за сутки. Желающие путешествовать на фуре должны были заранее оплатить стоимость проезда — 1 рубль. За эти деньги они могли провезти поклажи 20 фунтов (8 килограммов), «только б то было уютное и негромоздкое». С фурами можно было переслать и посылки весом не свыше 6 пудов. За их доставку взималось по 2 копейки за фунт. Деньги за проезд на фуре и пересылку багажа принимались в Петербурге на почтамте, а в Нарве — на почтовом дворе. Из Нарвы эти сборы привозились раз в полгода в столицу.
