Я прислонилась к косяку. Улыбнулась и ничего не сказала. Я заметила, что розовый велосипед девчонки Делон валяется на газоне, где она его бросила, словно павший в бою.
Он снял шляпу. Я не слишком привыкла, чтобы такие мужчины, как он, снимали шляпу в моем присутствии. У него были золотистые волосы. Я спросила, какую улицу он ищет.
– У нее испанское название. Может, надо притвориться, что я в Испании, тогда все наладится.
Я ответила, что тогда он, возможно, и не заблудился.
– Это Норьега? – спросил он.
– Да, – тихо ответила я.
– Правда? Тогда у меня все неплохо. Я никогда здесь не бывал. Не знал, что люди живут так близко к океану. Словно приехал в прибрежный городок в Южной Америке.
– Этот район называют Аутсайд-лэндс.
– Аутсайд-лэндс, – улыбнулся он. То, как он был одет и держал себя, показалось мне знакомым, но, возможно, дело было в легком южном акценте так далеко от дома. Лучше всего остального я запомнила то, как он смотрел прямо на меня все время, что со мной говорил. Я к такому не привыкла – в нашем районе даже продавец сельтерской едва мог поднять на меня взгляд. А он смотрел в упор своими удивительными глазами, словно наконец нашел того, кто согласен его выслушать.
– Кого вы ищете?
Он поставил на землю свои подарки и снял перчатки, затем достал блокнот, в котором аккуратным школьным почерком был записан номер. Тогда я заметила, что у него не хватает пальца. Левого мизинца. Но тогда это было сплошь и рядом, каждый солдатик что-то да оставил на войне.
Глядя в блокнот, он прочел вслух номер, который я знала наизусть. Он был написан краской на тротуаре, но закрыт машиной.
– Холланд Кук, – сказала я.
– Да. Вы его знаете?
Я видела, как в доме через дорогу соседка Эдит выглянула из венецианского окна, окидывая единым взглядом все происходящее, чтобы было о чем судачить с подружками, стоя в клубах теплого крахмального запаха, поднимающегося от утюга. Урок музыки плыл в воздухе, спотыкаясь на каждой ноте. Из одного из десятка окон доносился звук телевизора, бормотавшего себе под нос: «…история девушки и мужчины, который пытается установить ее личность, – неожиданная развязка…»
– Я его жена.
К моему изумлению, он улыбнулся и протянул мне руку:
– Тогда вы, должно быть, Перли.
Я спросила, не военный ли он.
– Кто?
– Военный. Выглядите как человек на службе.
– Из-за одежды?
– Из-за обуви, – пожала плечами я.
– Конечно. Нет, я не на службе, но я познакомился с вашим мужем на войне.
– Первая пехотная?
Он выдавил болезненную улыбку и опустил руку, хотя и не отвел глаз от моего лица ни на миг.
– Простите, что беспокою вас, – сказал он. – Похоже, у вас этим утром много дел.
Оказывается, у меня в руке все это время были ножницы. Я бросила их в карман платья. Я слышала, как Сыночек пробирается по коридору. Из-за шин на ногах казалось, что идет Железный Дровосек.
– А это, должно быть, ваш сын, – сказал мужчина.
Я сказала, что это он, и обернулась к Сыночку, который прятался за радиоприемником.
– Сыночек, поздоровайся с дядей.
– Привет. Меня зовут Базз Драмер.
– Поздоровайся с мистером Драмером, – сказала я, но Сыночек не издал ни звука. – Обычно он разговорчивый.
– Он красавец. Весь в маму.
Это меня озадачило. Конечно, Сыночек был красавец – «весь как пряничек», шептала я ему каждое утро, – но я считала, что он пошел в отца, что мужнины гены, как алхимические элементы, не могли смешаться с моими, невзрачными. Мне в голову не приходило, что глаза сына – у Холланда не было таких медовых глаз, – возможно, не просто дар судьбы, что они, например, мои.
– Ох, он тот еще подарок, – только и сказала я.
– Должно быть, это нелегко.
Я понятия не имела, какого ответа он от меня ждет.
– Не стоит мне вас задерживать, – сказал он. – Не могли бы вы передать это Холланду? Просто я знаю, что у него скоро день рождения.
– Почти через месяц.
– Ах да, точно, – сказал он, качая головой. – Плохо запоминаю даты. Все цифры слипаются. Помню только важное – имена и лица.
Я сказала, что никто никогда не возражал против раннего подарка.
– А там и ваш день рождения, да? – спросил он с улыбкой.
Совершенно непонятно, откуда незнакомец мог знать мой день рождения.
