— Тебе надо поступить в институт, у тебя еще все впереди, и поэтому ты меня вскоре забудешь.
— Никогда! — с абсолютной искренностью восклицал он. — Скорее умру…
— Выживешь!
— Но ты уже больше не позвонишь?
— А зачем?
— В таком случае — прощай, любовь моя! — патетично воскликнул он и первым повесил трубку.
Все дальнейшее было вполне естественным, если даже Герцен в знаменитых мемуарах «Былое и думы» писал следующее: «Русская слабость пить с горя — совсем не так уж дурна, как говорят. Тяжелый сон лучше тяжелой бессонницы, а головная боль утром с похмелья лучше мертвящей печали натощак». Хуже всего было то, что чувство безответной любви и невыносимой ревности усугублялось элементарной половой неудовлетворенностью, ибо Денис к тому времени еще не успел стать мужчиной. А уж как он возбуждался от порнографических фотографий или тех фраз, которые периодически попадались в художественной литературе, вроде: «Он медленно расстегнул на ней бюстгальтер и стал целовать ее полные упругие груди»!
Мир был таинственен и невообразим во всей своей космической сложности и многогранности, но больше всего в тот момент влек мир секса и тех пока еще таинственных отношений, которые заставляли видеть в женщинах венец творения, а в их пленительных прелестях — самое безумное счастье, которое только можно себе представить.
Стремительно собравшись, Денис вернулся в недавно покинутый ресторан. Дальнейшие события того вечера он помнил смутно, поскольку быстро напился в какой-то компании, после чего с трудом выбрался наружу, возмущенно отвергнув предложение его проводить.
Последнее, что запомнил Денис из событий того злополучного дня, — это собственные переживания. Сидя на скамейке в сквере, он непрерывно курил и, заливаясь горючими слезами, без конца задавал звездному небу один и тот же безответный вопрос:
— Почему я так несчастен? За что мне все это?
Во времена всеобщего атеизма бог писался с маленькой буквы и не воспринимался всерьез, поэтому в отчаянных мольбах Дениса не было ничего религиозного. Оставим его в этом плачевном состоянии и позволим вволю попереживать, тем более что в подобных случаях может помочь только время…
Спустя три года, когда Денис уже был вполне благополучным студентом Московского университета, произошла мистическая вещь — однажды ночью он вдруг вспомнил всю эту историю и представил себе ее продолжение: она звонит, говорит «привет», а он изумленно спрашивает: «Неужели это ты, милая Леночка?»
Каково же было его удивление, когда всего через три дня произошло именно это! Впрочем, их разговор протекал довольно спокойно — Лена рассказала о том, что взяла академический отпуск и родила ребенка, а Денис поведал о своих студенческих успехах. В течение беседы он так ни разу и не испытал вспышки любви, ревности или страстного желания увидеться вновь — и это лишь подтверждает ту мысль, что первый юношеский кризис является самым бурным и опасным, но вместе с тем самым короткоживущим и легкозабываемым, чего — увы! — не скажешь о кризисах более позднего возраста.
В описываемые нами времена борьба юношеской гиперсексуальности и девичьего целомудрия происходила на всех фронтах с переменным успехом. Еще один из наших персонажей — Сергей Иванов по прозвищу «Урия Гипп» — решил для себя эту проблему достаточно просто и быстро, чему немало способствовала его феноменальная наглость. Каждый мужчина интуитивно стремится найти и, как правило, имеет успех у тех представительниц прекрасного пола, чьи душевные качества в наибольшей степени соответствуют его характеру. Однако наш герой следовал иным путем — почитая себя самым умным (от подобной, чертовски оглупляющей привычки он впоследствии так никогда и не избавился), Иванов стремился заводить таких приятелей и подруг, которые были бы значительно глупее его самого. Именно на их фоне он мог безнаказанно почивать на лаврах самомнения. И именно у таких вот глупеньких, простеньких и сереньких «мышек», чьи притязания не поднимались выше халявного угощения или флакона недорогих духов, он и добивался успеха, причем порой даже у двоих одновременно.
