Найдя глазами салатово-белую куртку Полины, Корницкий быстрым шагом, торопливо переступая через борозды, направился к ней.
— Привет.
— А, это ты. — Сидя на корточках, она вскинула на него спокойные карие глаза. — Привет.
— Очаровательно выглядишь.
— Надеюсь.
— И это действительно так, — заверил Юрий, вожделенно поглядывая на нее.
Пушистые, небрежно сколотые на затылке темно-русые волосы, нежными завитками падавшие на ясный и чистый лоб, легкий румянец на изумительно свежей, матово-белой коже, розовые, сосредоточенно сжатые губы, умевшие дарить такие чувственные поцелуи! — и никакой косметики, разве только глаза слегка подкрашены. Даже занимаясь столь грязной работой, Полина ухитрялась сохранять врожденную опрятность — темно-синие джинсы были ловко заправлены в старенькие, заляпанные грязью красные сапожки, а из-под куртки выбивался красивый цветной шарфик.
Полина не была писаной красавицей — на их факультете были девушки гораздо ярче ее, однако никто из них не обладал тем врожденным чувством изящества, которое чувствовалось у нее буквально во всем — в походке, повороте головы, каждом движении маленьких рук. А чего стоило это бессознательно-ленивое кокетство, в котором не было ни грана притворства, но лишь интуитивное сознание своей неповторимой привлекательности!
Чтобы хоть немного справиться с охватившим его волнением, Юрий закурил и, не обращая внимания на копошившихся неподалеку однокурсниц, то и дело бросавших в их сторону любопытно-завистливые взгляды, присел рядом.
— Мне кажется, ты сегодня не выспалась.
— Еще бы тут выспаться, — сердито отозвалась Полина, — если нас в этом чертовом бараке набилось, как сельдей в бочке! Я не могу спать, когда постоянно кто-то перешептывается, ходит, скрипит кроватью…
— Ну и как же ты собираешься терпеть все это целый месяц?
— А я и не собираюсь… возьму да уеду.
— Отчислят!
— Да плевать.
— У меня для тебя есть предложение получше.
— Какое же?
— Надо побольше гулять перед отбоем, и тогда будешь спать как убитая. Мы тут с Иваном нашли одно чудное местечко, где можно спокойно уединиться на свежем воздухе…
— В стогу сена, что ли? — усмехнулась Полина.
— Как это ты догадалась? — искренне изумился Юрий.
— А чего тут догадываться, ты меня совсем дурой считаешь?
— Нет, разумеется.
— Ну и где же вы этот стог нашли?
— Неподалеку, минут двадцать ходьбы в сторону леса. Давай сегодня вечерком сходим туда, прогуляемся?
Полина призадумалась, медленно перекатывая в руках небольшой розовый клубень. Юрий нетерпеливо ждал, лихорадочно перебирая в уме новые доводы на случай отказа.
— А что мы там будем делать? — наконец невозмутимо спросила она.
Ответ был давно готов:
— Любоваться звездным небом и беседовать о любви и смысле жизни!
— Ну, если так…
— Корницкий! Я не понимаю — ты сюда кадриться приехал или работать? — послышался издалека возмущенный вопль комсорга курса — толстого и рыхлого жлоба по кличке Вата, сумевшего поступить в институт лишь с третьего раза и потому являвшегося самым старшим на курсе.
— В восемь я буду ждать тебя возле сенокосилки, — поднимаясь на ноги, торопливо проговорил Юрий.
— Какой еще косилки?
— Ну, старая, ржавая, валяется позади вашего барака. — И он быстро пошел в сторону машины, откуда ему уже нетерпеливо махал Иван. Проходя мимо комсорга, Юрий насмешливо оглянулся на него: — Звиняйте, гражданин начальник!
— Давай-давай, работай, салага!
Вата считался последней сволочью и стукачом, поэтому связываться с ним было небезопасно.
— Ну как? — первым делом спросил Иван, когда они дружно схватились за первый мешок — за время отсутствия напарника их скопилось уже пять штук.
— Порядок! — радостно отвечал Юрий. — Через час после ужина и рванем. Ну, взяли…
Тем же вечером обе пары встретились позади глухой стены женского барака. Сдержанно поздоровавшись, они двинулись в путь. Иван с Татьяной шел впереди, а Юрий, попытавшийся было завладеть теплой ручкой Полины, но получивший сдержанный отпор, брел сзади.
— Самое сложное — это форсировать водную преграду, — минут через пятнадцать ходьбы заявил Иван, оборачиваясь к приятелю, — проще говоря, нам предстоит перебраться через небольшую, но очень длинную канаву, на дне которой скопилась дождевая вода. Обходить ее слишком далеко.
