Впрочем, к моменту выхода романа Вагнера антинигилистическая тема была неплохо разработана в романах Лескова ("Некуда"), Маркевича ("Бездна"), Крестовского ("Панургово стадо"). Кардинальное отличие книги Вагнера от перечисленных романов состоит в том, что никакого положительного героя, борца против нигилизма у него в произведении нет. Практически нигилисты остаются без оппонента. Язвительные слова в адрес романа Чернышевского ("противуестественная утопия"), о свободной любви ("собачья любовь") не уравновешиваются призывами к максимальному личному самоусовершенствованию, поскольку сам автор признает банкротство "кружковского" дела.
На одном из собраний Олинский встретил двойника "покойной Сарры" – красавицу Гесю. (Понятно, что имя героини выбрано автором не случайно. Оно должно было указывать на Гесю Гельфман). На собрании представитель женевского центрального революционного комитета, еврей по фамилии Карден, призывая к бунту, предлагает, во избежание провалов, создавать пятерки: "…пятерки не будут знать то, что знает устроитель. Устроители не будут знать то, что известно заправилам, и только им одним – заправилам – будет известна воля центрального комитета. Тайна будет сохранена, и плоды будут принесены. Вот господа… воля, распоряжение и программа центрального революционного комитета" (289). Составление программы приписывается некоему Токунову (указание на Ткачева, Нечаева, Бакунина).
Герой, Олинский, вступает в "гражданскую" связь с Гесей. Сама же она является тайным агентом центрального комитета и превосходно знает кружковскую работу Владимира Павловича. Кстати, она насмехается над идеалом героя – возлюбить все человечество: "Вот мы с тобой можем любить друг друга… а как любить все человечество? С какого конца его обнимать и целовать?" (298). Любовь Геси к Владимиру, точнее, их связь, носит вполне земной характер. Геся выуживает у состоятельного любовника деньги, взамен вручая расписки центрального комитета. Она требует у него средств на "злое" дело, которое в итоге должно принести "добро". Любопытна наивность героя, отказывающегося пить еврейское пиво ранее, чем его попробует прекрасная Геся, – (старый опыт – отношения с Саррой) не пропал даром. В итоге выясняется, что Геся не только агент тайной организации, но и дочь банкира Бергенблата, имеющего двухэтажный, шикарно отделанный каменный особняк. Банкир является одновременно и главой тайного кагала. Господин Бергенблат желает привлечь Олинского на сторону еврейского народа и потому выбалтывает (евреи в романе Вагнера вообще очень болтливы) сокровенные тайны: "Мы отчасти принадлежим к секте Ебионитов, но, во всяком случае, наши верования – прямое наследие секты Иессеев, т.е. той секты, верования которой так ярко, определенно и сердечно выставил Великий пророк христианства" (313). Далее он вещает: "Мы, стоящие наверху стремлений всего еврейства… мы смотрим на всех с точки единения духа и свободы мысли и чувства". А в ответ на обвинения Олинского, что еврейство – заявляющая о своей исключительности раса, которая враждебно относится ко всему человечеству, ко всем нациям, Бергенблат заявляет: "У нас нет ни кастовых, ни национальных, ни обрядовых перегородок… Наше единение касается всех наций, но оно проникает только в высшие слои" (316). Конечно, говорит Бергенблат, он не несет ответственность за всех своих единоплеменников, а страсть к золоту имеет и оборотную сторону, – стоит лишь вспомнить о филантропии Монтефиори. Но ведь и другие нации проявляют страсть к стяжательству. Так или иначе "богатство – это единственная земная сила, которая выше всех других сил, и там, где предстоит борьба… там необходимо быть аккумулятором и запасать эту силу" (316). (Следует обратить внимание на близость этого пассажа некоторым пунктам "Протоколов Сионских мудрецов".)
Олинский узнает, что на следующий день евреи подожгут лавки мелких торговцев на Апраксином и Щукином рынках. Истории до сих пор неизвестны виновники этих поджогов. А Вагнер знает ответ. Для чего же нужен поджог? Евреи объясняют Олинскому, что важно разорить русских торговцев, а на их место выдвинуть "наших торгашей". И наш герой в который раз прозревает: "Что это? Это какой-то заговор евреев против русских. Что же они сделают этим единением? Выдвинут их торгашескую нацию?! Задавят нашу торговлю, и без того некрепкую, понизят силу наших капиталов… Да провалитесь вы, – негодовал он, – все с вашей свободой и единением! Это не единение, а борьба, которой вы просто хотите задавить христианские нации, нации, полные любви к Великому Сыну человеческому и всем людям… даже к вам, "пархатым обрезанцам" (320). Попутно герой узнает, что прекрасная Геся – это новая Юдифь еврейского народа, ибо на нее пал жребий своим телом служить Израилю. "Тайны" масонства и еврейства наполняют содержание многих страниц романа. Вот рассуждения одного из героев о декабристах: мечта декабристов – мечта об олигархии, о гегемонии дворянства. Теперешние реформаторы, ненавидя дворянство, мечтают об олигархии интеллигенции. Следует сравнить этот пассаж, например с текстом "Протокола" номер 1, где буквально говорится следующее: "На развалинах природной и родовой аристократии мы поставили аристократию нашей интеллигенции". Логично предположить, что создатели "Протоколов" хорошо проштудировали "трактаты" своих предшественников.
