Реанимация антимасонских и антисемитских (по советской терминологии, антисионистских и антииудейских) идей в "позорное двадцатилетие" (1964-1984) была важнейшей исторической почвой для возникновения русского фашизма нацистского образца19. Воодушевленное наступление патриотов и борцов с "тайными заговорами" шло широким фронтом, захватывая даже союзные республики20. Но приоритет, конечно, оставался за "старшим братом", а его авангардом в последнее десятилетие (1979-1989) по праву считаются беллетрист В. Пикуль и публицист академик И. Шафаревич. В этом соединении имен поверхностного, но хорошо владевшего "быстрым сюжетом", пригретого властями мастера авантюрного романа, и профессионального математика с диссидентским прошлым и с дилетантскими амбициями, кажется, можно увидеть доведенный до кондиции миф о "всемирном еврейском заговоре", энтропия которого определила бесплодие и бессмысленность "откровений", базирующихся на "православном" атеизме, "интернациональном" шовинизме и "монархическом" плюрализме.
Творчество B.C. Пикуля (1928-1990) – вариант писаний Н.Н. Брешко-Брешковского, с той только разницей, что воспитанник советского флота был воинственным атеистом, и поэтому откровенно шовинистическо-антисемитский характер его взглядов оказался дополненным антирелигиозной стихией. Замечателен тут традиционный со времен Н. Данилевского и Вс. Крестовского ряд военно-исторпческих произведений В. Пикуля. Доминирующая у автора антигерманская тема – следствие личного участия Пикуля во второй мировой войне – позволила ему "пересмотреть" прогерманские позиции эмигрантских антисемитов: "Баязет" (1961) – об англо-франко-немецком сговоре против России в войне 1877-1878 гг. на Балканах, "Пером и шпагой" (1970) – роман, направленный против Фридриха Великого, "Слово и дело" (1974-1975) – о "жидо-немецком" засилии во времена Анны Иоанновны, "Битва железных канцлеров" (1977) – против Бисмарка, создателя прусско-немецкой военной машины. Два романа явились творческой подготовкой к "сатанинской теме" еврейского участия в русской истории. Сперва Пикуль опубликовал роман "Из тупика" (1968), рассказывавший о революционных событиях в Мурманске, а затем появился "Моонзунд" (1973), повествовавший о первой мировой войне в Прибалтике.
Наконец, в 1979 г. В. Пикуль стал "суперстаром" у "патриотов": в журнале "Наш современник" появился роман "У последней черты", тут же ставший антисионистским бестселлером.
Воспитанный в несокрушимой советско-сталинской догматике, писатель решил вооружить читателя "надежной методологией в исследовании и познании" вслед за В.И. Лениным, положив в основу романа "подлинные материалы" и проверив сомнительные коллизии по "последним работам советских, историков" (4, 19).
Надежность в "исследовании и познании" была окрашена в идеологические тона "большевизма": "разложение", "придворная камарилья", "гнилость", "гнусность царской шайки", "зверства этих погромщиков". Не подумайте, что слово "погромщики" относится к том, кто устраивал еврейские погромы. Нет, это слово употреблено в прямо противоположном смысле: "погромщиками" у Пикуля называются евреи и предатели, подстроившие "распутинщину", войну и… революцию.
Сохранив "имена в исторической достоверности" и подтвердив, что вымышленных "героев и событий в произведении нет", В. Пикуль под "подлинными материалами" и под "проверкой" источников и фактов по "последним работам советских историков" также подразумевает не столько научный аспект, сколько субъективный отбор тех материалов и тех "проверок", которые были необходимы автору хроники для заранее поставленной цели. Ее упоминание задано через образ Блока: "Столичные барышни вряд ли узнали бы теперь в этом солдате своего кумира. Нет, уже не стихи о Прекрасной Даме замышлял он на распутье ветров… Теперь в нем – человеке зрелом – зарождалась книга о последних днях царской империи.
Да, скифы мы, да, азиаты мы
С раскосыми и жадными очами…
…А на углу… мальчишки-газетчики звонко расторговывали народные лубки – последний шедевр подпольной литературы…" (4,22).
