Я не удивлюсь жидо-немцо-большевикам. Они последовательны в своем желании расшатать еще не окрепшее Отечество наше… А вот, если бы все поляки без различия партий соединились, спаянные мощным национальным единством, – о, тогда несомненно мы и только мы были бы господами своей собственной страны… И к горькому стыду и сердечной боли, вынужден подчеркнуть, что вся эта кампания поднята вовсе не исключительно одними жидами… но и поляками… Факт остается фактом…» (216-218).
Если для поляка Винарского "жидо-немецко-большевистский заговор" (= "эзотерический" союз против Польши) и "жидо-интеллигентский" (= "эзотерический" союз антинациональных сил) являются смертельно опасными для "неокрепшего Отечества", то для русского Гагарина "эзотерический" союз "жидо-немцо-большевиков" – помеха "исторической мечте" создания вместе с Польшей "всеславянского союза, в который войдут и сербы, и чехи и который выльется в нечто могучее, мощное, диктующее свою волю Европе": "Будь они прокляты, немцы! Благодаря им Россия превращена в одичавшую пустыню. От них – от немцев – «большевизм.. Немцы на нашу погибель прислали в запломбированном вагоне всю эту сволочь, которая с их благословения и с их поддержкою властвует… А сейчас? Сейчас, когда большевики распоряжаются в Берлине, как у себя дома, когда презренный воришка – жиденок Собельсон-Радек направляет политику Германии и германское правительство пресмыкается перед ним? Сейчас о союзе с Германией могут мечтать либо круглые идиоты, либо такие же круглые, продажные подлецы…" (229-230).55
Стоит ли удивляться, что спустя десятилетие – после 1933 г. – роман Брешко-Брешковского оказался "устаревшим"? Впрочем, польский патриот преспокойненько отправился в Берлин и стал пропагандировать право нацистов на "окончательное решение" еврейского вопроса, несмотря на то, что пангерманские настроения привели к уничтожению "любимого Отечества", к тому же поделенного "немцо-большевиками"…
ЗАПЛЕЧНЫХ ДЕЛ ОККУЛЬТНЫЕ МАСТЕРА…
Вслед за теоретической "новинкой" (перепечаткой книги С.А. Нилуса) стали появляться и всевозможные "творческие" переработки сюжетов романов или "речей" героев не только давно забытых "жидоборов"56, но и современников автора. Фактически, для всех беллетристических "новинок" XX в., включая "бестселлеры" советской литературы, сходство схем, приемов описаний, сюжетных ходов и стилистико-персонажных характеристик – было ничем иным, как способом доказательства того, что "жидо-масонский заговор" является объективно-реальным явлением. Но, представляя читателю мифы и легенды антисемитской литературы как широко известные сведения и знания, авторы используют ограниченное число "фактов", одинаковость "логик", однообразие "цитат", одни и те же источники.
Замечательно, что характерной чертой всех произведений антисемитской беллетристики стало прямое заимствование друг у друга деталей "жидо-масонского заговора", расцвеченное "стилистическими новшествами" и не содержащее никаких ссылок на предшественников, а принципиальное условие заимствований опиралось на неукоснительное правило: это положение (ситуация, обряд, традиция и т.д.) – истинно, оно давно доказано имярек и не требует никаких оговорок и ссылок.
Первыми приметами этого были обязательные утверждения о творчестве по "чувству долга" и "подстраховка": авторы пытались представить себя возможными жертвами "еврейской мести" за "честность и правдивость" своих трудов.
Издатель "рукописи" из "бумаг покойного О.А. Пржецлавского" ("Разоблачение великой тайны франкмасонов") в своем предисловии особо оговаривал: "Затем, считаю необходимым добавить, что если я, ныне оглашая тайну масонов, могу навлечь на себя злобу российского и даже западноевропейского еврейства… то я, тем не менее, по мере сил моих, исполняю свое намерение в том убеждении, что своей пассивностью… я поступил бы против своей совести и тяжко согрешил бы пред Господом Богом и пред моей родиной"57.
Храбрый русский офицер, побывавший в немецком плену58 и бежавший во время революции за границу, Г. Шварц-Бостунич, поддержал издателя "Разоблачения великой тайны франкмасонов": "Знаю, что издание моих лекций вызовет бурю негодования… Знаю, что от роз, которые прикроют прах мой, в житейской долине пока ждут меня только тернии. Но все же иначе поступить не могу… Предвижу ушаты помоев и клеветы со стороны евреев, которые по старому и испытанному методу постараются, где можно меня и труд мой замолчать, где нельзя – объявить меня фанатиком и безумцем, а книжку мою, как то было с книгами: Даля, Диминского, Шмакова, С. Нилуса, Д. Селянинова, Лютостанского, Е. Шабельской, Вутми, Калитина, графини Толь, Тихомирова, арх. Никона, полк. Ф. Винберга и др. правдолюбцев… скупить и сжечь… Предчувствую гонения, поношения, хулу и брань, но отступиться от завета моего не могу…" ".
