Следуя за "Протоколами Сионских мудрецов", Шабельская выводит образы заговорщиков "других кровей": представитель Дашнакцютуна армянин Эмзели-Оглы Давидьян, анархист-испанец Феррера, активист революционного движения китаец, принявший иудаизм, – Ли Ки-чинг, индиец брамин Расикандра. Об "интернационале" армии заговорщиков сообщалось в "протоколе № 9": "У нас в услужении люди всех мнений, всех доктрин: реставраторы монархии, демагоги, социалисты, коммунары и всякие утописты" (238).
Впрочем, противостояние единственного "хранителя православия" -великого русского народа – всем остальным (а не только евреям) – известно не столько по роману Шабельской, сколько по произведениям ее предшественников – Данилевского, Крестовского, выкреста Литвина. И в этом она не была "пионером".
Для достижения этой цели, вышивая "по старой канве новые узоры", Шабельская и конкретизировала завоевательные планы евреев, ввела в роман чуть "задрапированные" образы современников: С.Ю. Витте, его жены, П.Н. Милюкова (в романе – Павел Николаевич Сазиков), князя Долгорукого (в романе – Долгоногий) и т.д. В одном из героев эпопеи (Наскокове) угадывается облик члена Государственной думы В.Д. Набокова (отца великого писателя XX в.). Благодаря этому описываемое Е.А. Шабельской претендовало на "правдивость", свойственную произведениям реализма. Естественно, что читатель, угадывая остросовременные детали "реальной жизни", мог поверить и в неизвестный для него материал. А.Р. Кугель писал: «Что такое, например, все эти "Книги Кагала", сочинения Нилуса… как не романы, вроде "Графа Монте Кристо" с присовокуплением значительной доли злопыхательства? Но ведь им верят; всей этой невероятной фантастике готовы придать (и многие придают) чуть ли не характер документальной достоверности!»30.
В своих воспоминаниях В.Д. Набоков описал знаменательный эпизод из времени после февральской революции. На заседании Совета старейшин в Предпарламенте он сидел рядом с М.А. Вишняком, который, увидев группу седобородых старцев (Натансон, Чайковский, Кутлер, Мартов, Винавер, Пешехонов), по словам В.Д. Набокова, шепнул ему: "Настоящий синедрион". М.А. Вишняк вынужден был поправить: "Набоков привел мои слова в подтверждение факта преобладания в Совете старейшин евреев – наподобие древнего синедриона, представлявшего еврейство. Между тем мое замечание относилось не к "иудеям", а к бородатым и седовласым старейшинам… Упоминаю об этом для иллюстрации того, что даже такой мемуарист как Набоков, разочаровавшись в своем прошлом, оказался способным вкладывать в события смысл, которого они не имели"31.
(22 марта 1922 г. В.Д. Набоков, заслоняя собой своего друга П.Н. Милюкова, был убит террористами из "черной сотни". Одним из его убийц был Шабельский-Борк, сын "прекрасной писательницы".)
Если для творчества Крестовского, Литвина, Рочестер-Крыжановской, Шабельской и прочих адептов доктрины о "жидо-масонском заговоре" литературный вымысел являлся "действительностью", то для многих их единомышленников сама действительность становилась "литературой".
Так, Л. Корчмий, автор предисловия к трилогии Шабельской, вышедшей в Риге в 1934-1936 гг., комментируя ее пророчества о гибели России в результате внутренней смуты и войны, решил поддержать "литературный вымысел" ссылкой на "документальность": "Угадать план этого заговора во всех деталях, как это описано Е.А. Шабельской, невозможно; она обладала очень точными материалами, проникла каким-то образом в сокровеннейшие тайны масонства и использовала их полностью в своем романе"32.
Другой антисемит, полковник Ф.В. Винберг, в своей книге "Корни зла" удостоверил "историческое событие": на квартиру Распутина 16 декабря 1916 г. (накануне убийства. – С.Д.) явилась "одна из русских женщин, горячая патриотка, старая писательница, владевшая многими тайнами масонства, за что вытерпела немало мук и горя в своей жизни". Она предупредила фаворита, что тот за свои услуги сатанинским жидомасонским силам будет наказан33.
Нетрудно идентифицировать "русскую женщину", описанную Винбергом, с Е.А. Шабельской.
