Хозяин остановил абиссинца, собравшегося было ответить резкостью, и с трудом навел порядок в кофейне.
Рассказчик продолжал:
В то время как Сулайман принимал в своем загородном дворце царицу савеян, одинокий путник задумчиво глядел с высот Мори на угасающий в тучах закат и на огоньки факелов, вспыхивающие подобно созвездиям в густой листве сада Милло. В последний разов обращался мыслью к своей возлюбленной м посылал последнее «прости» скалам Салима и берегам Кедрона, которых ему не сужден: было больше увидеть.
День клонился к вечеру; солнце, бледнел взирало, как спускается на землю ночь. Удары молотков по бронзовым гонгам вывеян стране он одновременно царь и папа; все его «священником Иоанном». Его поддан себя «христианами святого Иоанна».
Адонирама из задумчивости; собравшаяся толпа строителей расступилась перед ним; он вошел в храм, приоткрыл восточные ворота и встал у подножия колонны Иакин, чтобы приступить к раздаче жалованья.
Зажженные под портиком факелы потрескивали, когда на пламя падали капли дождя, а задыхающиеся от жары строители весело подставляли лица под прохладную влагу.
Толпа была огромна, и кроме казначеев в распоряжении Адонирама имелись помощники, в обязанности которых входило выдавать деньги мастерам, подмастерьям и ученикам. Для разделения на три степени Адонирам произносил призыв, заменявший в данном случае знаки, подаваемые рукой, обмен которыми занял бы слишком много времени. После этого каждый называл пароль и получал причитающееся жалованье.
Прежде паролем учеников было слово «Иакин», название одной из бронзовых колонн храма; у подмастерьев был пароль «Вооз» – имя второй колонны; у мастеров. – «Иегова».
Разделившись по рангам и выстроившись в цепочки, строители один за другим подходили к конторкам, за которыми стояли казначеи; Адонирам касался руки каждого, и каждый шепотом произносил ему на ухо пароль. В этот последний день пароль был изменен: ученик говорил «Тувал-Каин», подмастерье – «Шибболет», а мастер – «Гиблим».
Мало-помалу толпа начала редеть: храм постепенно пустел; вскоре последние строители удалились, и стало ясно, что явилась не все, так как в сундуке оставались еще деньги.
– Завтра, – сказал Адонирам, – вы созовете строителей, чтобы узнать, не заболел ли кто и не посетила ли кого смерть.
Когда все ушли, Адонирам, не утративший до последнего дня бдительности и усердия, взял, как обычно, фонарь и отправила в обход храма и опустевших мастерских, чтобы удостовериться, что все его приказы выполнены и везде погашены огни. Шаги его печальным эхом отдавались от каменных плит; в последний раз смотрел он на свои творения и долго стоял перед группой крылатых херувимов – последней работе юного Бенони.
– Дорогое мое дитя! – прошептал он со вздохом.
Закончив свой обход, Адонирам вышел в большой зал храма, густой сумрак рассеивался красноватыми завитками вокруг его фонаря, освещавшего высокие своды, стены и три двери зала, выходившие на север, на восток.
Первая, Северная, дверь предназначалась для черни, через вторую входил царь и его воины, а через третью, Восточную, – левиты; за этой дверью возвышались бронзовые колонны Иакин и Вооз.
Прежде чем выйти через ближайшую к нему Западную дверь, Адонирам бросил взгляд в окутанную сумраком глубину зала, и его глазам, в которых запечатлелось множество только что виденных им статуй, вдруг предстал в игре теней призрак Тувал-Каина. Он всматривался в темноту, но видение росло, очертания его размывались; оно скользнуло к потолку и затерялось среди темных стен, словно тень удаляющегося человека с факелом. Эхо жалобного крика прозвучало под сводами храма.
Тогда Адонирам повернулся к двери, собираясь уйти. Но тут от колонны отделилась человеческая фигура, и полный злобы голос произнес:
– Если хочешь выйти отсюда живым, скажи мне пароль мастеров!
Адонирам был безоружен: пользующийся всеобщим уважением, привыкший, что его приказы беспрекословно исполнялись по мановению руки, он и помыслить не мог, что когда-нибудь ему придется защищать свою жизнь.
– Негодяй! – вскричал он, узнав рудокопа Мифусаила. – Убирайся вон! Ты войдешь в ряды мастеров, когда предательство и преступление будут в чести! Беги же вместе со своими сообщниками, пока не настигло вас правосудие Сулаймана!
