Была и еще одна, более эгоистическая причина, по которой я не хотела видеть в лагере мастера Капайма. Я намеревалась затеряться там, изменить свое имя и свой холд. Два-три целителя или арфиста, бывавшие в Форте, могли бы разоблачить меня, но вряд ли они узнают леди Нерилку в этом лагере, среди несчастных больных людей, в окружении нищеты и смерти вместо привычного комфорта.
Хотя Десдра не отказала мне прямо, однако она не собиралась воспользоваться моей помощью для ухода за больными — такое занятие явно не подобало молодой леди благородной фамилии. Может быть, ей казалось, что я — недоучка, пустышка; и, вероятно, кое в чем она была права, со стыдом призналась я самой себе, вспоминая некоторые свои суетные мысли. Однако я не желала становиться заложницей собственного происхождения и ранга; я жаждала приносить пользу, и жизнь в Форте, безопасная и бесцельная, мало соблазняла меня. И мне совсем не хотелось тратить молодость и силы на пополнение гардероба моей мачехи. Эти мысли стремительно промелькнули у меня в голове, пока я торопливо спускалась вниз, посмеиваясь над своей неуклюжей походкой — благородных девушек в холдах обучали двигаться крохотными шажками, так что казалось, что они будто плывут над полом. Я так и не смогла освоить до конца это искусство.
Я шла за мужчинами, тащившими мешки, бутыли и корзины с жалкой едой. Двое из них были арфистами; остальные носили цвета Речного и Морского холдов. Кто они? Возможно, гонцы, которых направили к лорду Толокампу с просьбой о помощи?
Тропинка свернула в рощу, за которой я увидела грубые хижины, возведенные на скорую руку. Да, нам повезло, что погода оставалась ясной и довольно теплой — в третий месяц Оборота обычно бушуют метели, ледяной ветер несет хлопья снега. Рядом с жалкими убежищами пылали костры; пламя лизало бока старых закопченных котлов. Может быть, в них кипел суп, сваренный моими руками?
Одна из хижин, побольше, стояла в отдалении; доносившиеся оттуда стоны и лающий кашель подсказали мне, что там был лазарет. Два арфиста понесли к нему мешки с травами и микстуру; остальные, тащившие корзины с едой, начали оделять скорчившихся у костров людей ломтями черствого хлеба. Женщины занялись обрезками мяса и костями, бросая их в котлы. Никто не произнес ни слова; похоронное молчание было самым страшным в этой сцене.
Вслед за арфистами я заторопилась к лазарету. На пороге меня встретил рослый небритый мужчина в одежде лекаря. Глаза его покраснели от усталости.
— Что вы принесли? — резко спросил он. — Коренья, травы?
Я кивнула головой:
— И еще настойку от кашля, совсем свежую — леди Нерилка сделала ее прошлым вечером.
Он усмехнулся и взял у меня из рук тяжелую бутыль.
— Приятно слышать, что не все тут согласны с досточтимым лордом.
— Он трусливый глупец!
Брови целителя удивленно взлетели вверх.
— Не менее глупо говорить так о своем лорде, девушка!
— Он — не мой лорд! — я не опустила взгляд под пристальным взглядом.
— И хватит о нем! Я пришла помочь тебе. Я умею готовить отвары из трав — леди Нерилка и ее мать, погибшая в Руате, обучили меня. Я… я помогала им раньше. Я готова ходить за больными и не боюсь смерти… всех, кто мне дорог, унесла болезнь. Он положил тяжелую руку мне на плечо. Разве кто-нибудь осмелился бы столь фамильярно прикоснуться к леди Нерилке? Но жест этот не обидел и не оскорбил меня… Что может быть дороже человеческого сочувствия?
— В этом ты не одинока, девочка… — он сделал паузу, ожидая, что я назову свое имя. — Спасибо за помощь, Рилл. Лучшая из моих сиделок скончалась, — он кивнул на тело, неподвижно вытянувшееся у стены; лицо женщины было бледным и застывшим. — Мы немногое можем сделать… разве что облегчить им кончину.
Мне захотелось подбодрить его; если целитель выглядит беспомощным в глазах пациентов, никакое лечение не пойдет им на пользу.
— Скоро сюда привезут вакцину… Первая партия уже готова.
— Откуда ты знаешь, Рилл? — прошептал он, с такой силой стиснув мое плечо, что я чуть не вскрикнула.
— Об этом все знают… Вчера семье лорда сделали прививки. Вскоре и вам…
Он угрюмо усмехнулся.
