Мэри Гровз принадлежала к дворянству. Родственники ее, со старым помещиком во главе, не соглашались на ее брак с молодым человеком, у которого был такой странный вкус и характер.
История тянулась таким образом целых четыре года. За все это время молодые люди постоянно переписывались, но редко встречались. Наконец Джорджу Винценту исполнилось двадцать пять лет, а его невесте двадцать три. А свадьба все отдалялась и отдалялась. Наконец девушка уступила настояниям родственников и постоянство ее поколебалось. Она решила прервать отношения со своим женихом. Тон писем ее переменился, да и в письмах стали появляться фразы и намеки, тон которых заставил молодого человека насторожиться. Он уже заранее чувствовал, что ему готовили какой-то удар.
Двенадцатого августа она написала ему, что познакомилась с молодым пастором. Мэри прибавляла, что она никогда не встречала таких очаровательных людей, каким был этот пастор.
"Он гостил у нас, - писала она. - Дедушка, кажется, хочет, чтобы я вышла за него замуж, а я едва ли пойду на это".
Эта фраза, несмотря на слабые слова утешения, страшно взволновали молодого Винцента Паркера. Мать его говорила потом, что, получив это письмо, он впал в ужасное уныние. Родственники его, впрочем, не обратили на это обстоятельство внимания, так как Винцент был вообще склонен к меланхолии и на все события глядел с самой пессимистической точки зрения.
На следующий день молодой человек получил от своей невесты другое письмо, уже в более решительном тоне. Оно гласило:
"Мне нужно сказать вам многое, и я намереваюсь сказать вам это теперь же. Дедушка нашел ваши письма и страшно рассердился. Он недоволен тем, что мои отношения с вами мешают браку с пастором. Я хочу, чтобы вы мне вернули мое слово. Это нужно для того, чтобы я имела право сказать дедушке, что я свободна. Если вы меня хоть немного любите, не сердитесь на меня за это; я сделаю все от себя зависящее, чтобы не выйти замуж за пастора".
Это второе письмо произвело на молодого человека потрясающее действие. Он впал в такое состояние, что мать должна была вызвать знакомого, который и просидел с ним всю ночь. Джордж Винцент шагал взад и вперед по комнате в состоянии страшного нервного возбуждения, то в дело заливаясь слезами. Когда его уговорили наконец лечь спать, руки и ноги его конвульсивно дергались. Ему дали морфий, но он не произвел никакого действия. От пищи он отказался. Особенно ему было трудно отвечать на письмо, что он и исполнил на следующий только день, при помощи все того же друга, который провел с ним ночь. Письмо его было ласково и рассудительно.
"Дорогая Мэри, - писал он, - вы всегда будете для меня дорогой. Я солгал бы, если бы сказал вам, что я не убит вашим письмом. Но во всяком случае, я не хочу быть вам помехой: вы свободны. Впрочем, я не даю вам ответа на ваше письмо, я соглашусь на ваше желание только после того, как из ваших уст услышу то, что вы мне написали. Вы меня хорошо знаете, я не стану устраивать вам чувствительных сцен, или делать глупости. Я покидаю Англию, но перед своим отъездом хотел бы увидеть вас еще один раз. Боже мой! Я вас увижу в последний раз! Какое несчастье! Согласитесь, что мое желание видеть вас вполне естественно. Назначьте мне место свидания. До свидания, дорогая Мэри, ваш, всегда любящий вас
Джордж".
На следующий день он послал ей другое письмо, снова умоляя о свидании и говоря, что они могут увидеться на любом месте между их домом и ближайшим селением Стандвелем.
"Я совсем болен и расстроен, - писал он, - наверно и вы находитесь в таком же состоянии. Повидавшись, мы оба успокоимся. На свиданье я приду непременно.
Навсегда ваш
Джордж".
По-видимому, на это письмо был им получен от девушки какой-то ответ, потому что в среду девятнадцатого Джордж Винцент написал такое письмо:
"Моя дорогая Мэри!
Сообщаю, что непременно приеду с указанным вами поездом. Ради Бога, дорогая Мэри, не беспокойтесь и не мучьте себя. Меня, пожалуйста, не жалейте. Повидаться с вами я хочу для собственного успокоения. Надеюсь, что вы не сочтете меня поэтому себялюбцем. Du reste, повторяю уже то, что сказал: я хочу слышать из ваших собственных уст того, что вы хотите и исполню все ваши желания. У меня есть то, что французы называют savoir faire. Я не стану горевать о том, что неизбежно. И кроме того, я не хочу быть причиной раздора между вами и вашим дедушкой. Если вы хотите свидеться в гостинице, то я буду ждать вас там, но, впрочем, я представляю все это вашей воле".
