История - страница 19
В то время и мне, пишущему эти строки, довелось, будучи юношей [39], жить в Византии с целью обучения и приобретения знаний [40]. Я видел, как василевс Никифор шагом проезжал на коне по городу, невозмутимо снося жестокие оскорбления и соблюдая присутствие духа, как будто не происходит ничего необычайного. Меня удивляло спокойствие этого человека, сохранившего бесстрашие и благородство при самых ужасных обстоятельствах [41]. Впрочем, с наступлением ночи мятеж прекратился. Государь нелегко поддавался гневу и вообще был человеком великодушным; поэтому он предал забвению обиды, причиненные ему накануне горожанами, приписав их скорее опьянению [42], чем движению возмущенного народа.
После этого он послал [43] в Сицилию огненосные триеры, надежно загрузив их балластом, и огромные корабли с воинами и вооружением. Стратигом над флотом он назначил патрикия Никиту [44], мужа благочестивого и почтенного, хоть и евнуха, а командование конным войском [поручил] своему двоюродному брату Мануилу [45], также отмеченному достоинством патрикия, мужу горячего нрава, своевольному и подверженному безрассудным порывам. Переплыв Адриатическое море, они достигли Сицилии, сошли с кораблей и выстроились в фалангу. Вначале им так благоприятствовала удача, что они с одного приступа овладели знаменитыми, прославленными Сиракузами и Гимерой [46], а сверх того без кровопролития заняли Тавромений [47] и Леонтины [48]. Но завистливая судьба не пожелала направить к цели паруса их успеха [49], с неистовой жестокостью она стала дуть в обратную сторону и погрузила их предприятие в пучину гибели. Нижеследующий рассказ это разъяснит.
8. Сицилийцы не могли сопротивляться силе и непреодолимому мужеству ромеев: покидая города, они укрывались в горных теснинах и собирались в наиболее удобных местах. Ведь остров этот богат горами и лесами, на нем очень легко, если понадобится, возводить на скорую руку укрепления. Поэтому Мануилу следовало охранять занятые города, а также пастбища и проезжие дороги по всей стране, чтобы лишить беглецов корма для животных и других припасов; таким образом, у истощенных голодом сицилийцев было бы только две возможности: либо сдаться ромеям, либо погибнуть от недостатка средств к существованию.
Но пылкому, кипевшему отвагой и храбростью и сверх меры гордому своими прежними победами Мануилу недоставало предприимчивости и опытности – он устремился по опасным путям преследовать беглецов. В одной из теснин фаланга рассыпалась и стала беспорядочно продвигаться по расселинам и утесам: скрывавшиеся в засаде варвары появились внезапно с шумом и ужасными криками и напали на ромеев. Пораженные неожиданностью, они, не видя солнечного света в густой чаще деревьев, обратились в бегство. Обрушившиеся на ромеев варвары убивали их нещадным образом, как обреченных на жертву животных; тогда только прекратили они истребление воинов, когда силы и гнев их иссякли. Там был убит и сам Мануил; тех же из ромеев, которые избежали меча, агаряне захватили в плен живыми. Сокрушив пешее войско, варвары устремились к берегу, где стояли на якорях ромейские корабли, и большинством из них сразу же овладели. Сам патрикий Никита был схвачен и отправлен пленником к катархонту афров [50]. Из такого множества воинов лишь малая часть спаслась и явилась к императору Никифору [51].
Весть о гибели столь многочисленного войска глубоко задела василевса; он был очень опечален этим неожиданным и бедственным ударом судьбы. Но [Никифор] обладал твердым характером, он умел сохранять присутствие духа в трудных обстоятельствах; размышляя о непостоянстве людских дел, он мужественно переносил несчастье. И вот позднее он снова снарядил войско против агарян, населявших Сирию
