До 1953 г. микенская цивилизация разговаривала с нами лишь языком величественных памятников архитектуры и живописи. Но расшифровка англичанами М. Вентрисом и Дж. Чедвиком микенской письменности позволила услышать также язык глиняных табличек, содержащих инвентарные описи микенских дворцов. Хотя уже с начала XX в. было известно о существовании трех систем письменности в эгейском мире: древнейшее, иероглифическое письмо (первая половина II тысячелетия до н. э.) и две системы линейного письма — А (XVII–XIV вв. до н. э.) и Б (примерно XIV–XIII вв. до н. э.), тем не менее только в 1953 г. удалось прочесть тексты, созданные на основе самой «младшей» из этих систем, а именно линейного слогового письма Б, и установить, что записи сделаны на греческом языке. Линейное письмо А остается и поныне нерасшифрованным, но, как представляется, пользовались им не греки, а догреческое население Крита. К 3000 табличек, тексты которых созданы на основе линейного письма Б и которые были обнаружены Эвансом в начале XX в. на Крите, прибавились в последующие 30 лет примерно 900 таких же табличек, найденных во дворце в Пилосе, и 39 табличек, открытых — что также было немалой сенсацией — в частном доме в Микенах. Подобные же памятники письменности, но в меньшем количестве, стали достоянием археологов в Орхомене, Фивах, Тиринфе, Элевсине. Тот факт, что письменностью этой пользовались в 1450–1400 гг. до н. э. в Кноссе на Крите, является неоспоримым доводом в пользу предположения, согласно которому уже в тот период греки овладели Кноссом, гибель же Кносского дворца около 1400 г. до н. э. объясняется восстанием местного населения против ахейских завоевателей.
Расшифровка письменности представляла немалые трудности. Поскольку в ней содержалось 88 знаков, т. е. слишком мало для письма, где знаки соответствуют отдельным словам, и слишком много для письма звукового, то исследователи Вентрис и Чедвик пришли к выводу, что перед ними письмо слоговое, в котором каждый знак обозначает один слог. Допустив одновременно, что язык, на котором написаны таблички, — греческий, Вентрис, бывший во время второй мировой войны специалистом по шифрам в британской армии, прибег к статистическому методу. Подсчитав, как часто встречаются в греческом языке те или иные звуки, и учитывая, что слоги, состоящие лишь из одного гласного, чаще всего находятся в начале греческих слов, он высказал гипотезу, согласно которой неизвестные знаки, стоящие главным образом в начале слов на табличках, обозначают гласные звуки. Выдвинув одну за другой несколько таких рабочих гипотез, ученый установил в конце концов фонетические соответствия для всех знаков линейного письма Б.
Эта гипотетическая реконструкция нашла свое подтверждение в большом материале, имевшемся в распоряжении ученых. Вызвавшее поначалу немало сомнений, сенсационное открытие Вентриса прочно вошло в сокровищницу науки. Сомнения же были связаны прежде всего с необычной транскрипцией греческих слов в текстах на табличках. По-видимому, линейное письмо Б было заимствовано у догреческого населения и не было приспособлено к требованиям греческой фонетики. Так, слово «токсоэргос» записано на табличках как «то-ко-со-уо-ко», а слово «хрюсос» — как «ку-ру-со». Орфография линейного слогового письма Б не учитывает придыхания, не признает различий между «л» и «р», не обращает внимания на конечные полугласные и т. д. Другим обстоятельством, мешавшим некоторым специалистам отождествить язык глиняных табличек с древнегреческим языком более поздних памятников, были архаизмы языка табличек в сравнении с языком классического периода. Язык табличек, однако, обнаруживает заметную близость к аркадско-кипрским и эолийским диалектам древнегреческого языка, иными словами — это был язык первой волны греческих переселенцев, язык ахейцев, не связанный с более поздними дорическими и северо-западногреческими диалектами.
Хотя таблички содержат только хозяйственные инвентарные записи и потому дают односторонний и, с нашей точки зрения, неполный образ микенской цивилизации, тексты их стали настоящим откровением для науки. Расшифровка их позволила расширить и дополнить наши представления о микенском обществе, основывавшиеся прежде лишь на поэмах Гомера. При чтении хозяйственных документов микенских дворцов бросается в глаза значительная специализация ремесленной деятельности, рассчитанной, несомненно, не только на удовлетворение потребностей царского двора и местного населения, но и на экспорт. Интересны и очень показательны цифры, характеризующие тогдашнюю экономику. В одном хозяйстве в гомеровскую эпоху было занято в среднем 50 рабов, в позднемикенском же хозяйстве их число нередко достигало нескольких сотен. Несмотря на скудность и неполноту материала, большие трудности в интерпретации текстов табличек, можно уверенно заключить, что экономика микенского общества находилась на более высоком уровне развития, чем экономика более позднего времени — периода архаики, к которому и относятся поэмы Гомера.
