Я хорошо знаком с официальной жизнью в Малай ских штатах. Даже самый юный чиновник имеет там свою «прислугу» — клерков и одетых в форму курьеров. де7жип^ В Р°скошных служебных помещениях и под мГп! СВОС Д^ияство. Окружающий их деловой тель °^госится *ним с Уважением. В Москве представи ^ь^ипсяТ^СК°И ™пе?ш ЖИЛ в обстановке, которой меои j£L малаи,скии санитарный инспектор. Монго ри I ров, который в прошлом был блестящим и представительным офицером индусского кавалерийского пол ка, должен был остро переживать свое положение. Он не мог принимать у себя богатых московских купцов, впро чем, он и не пытался делать это. Он выполнял свой долг не жалуясь, был столпом местной англиканской церкви и в общем искусно лавировал в бурных водах местных британских интересов и зависти.
Для меня самого абсолютная незначимость моего собственного положения являлась полезным уроком сми рения, и лишь только я оправился от первого удара, я примирился с ним и даже научился извлекать из него развлечения. Мне, разумеется, пришлось выехать из го стиницы. В те времена вицеконсул с жалованьем в разме ре трехсот фунтов в год не мог позволить себе жить в «Метрополе», и неделя, которую я там провел, обошлась мне дороже моего жалованья за первый месяц. Кроме того, для меня было важно научиться русскому языку. Дело в том, что изза отсутствия переводчика Монгомери Гров не мог уйти в отпуск до того, как я не овладею языком. Поэтому я переехал со всем своим имуществом в лоно русской семьи. Здесь, должен признаться, мне чрез вычайно повезло. Ежегодно около полдюжины англий ских офицеров приезжают в Москву для изучения русско го языка, чтобы сдать экзамены на переводчика. Идя навстречу их нуждам, некоторое число русских семейств специализировалось в преподавании русского языка. Большинство имело неопрятные квартиры людей средне го класса, где не приходилось особенно рассчитывать на комфорт или высокий культурный уровень. К счастью, для меня единственная семья, где имелась вакансия, были Эртели, и к Эртелям я, божьей милостью, отправился.
Госпожа Эртель, глава семьи, была вдовой Александ ра Эртеля, известного русского литератора и друга Тол стого. Она была полной маленькой женщиной лет пяти десяти, немного суетливая, но прирожденный преподава тель и очень интересовалась литературой и политикой. У нее была просторная квартира с прекрасной библиотекой на Воздвиженке. Моими сожителями были ее дочь, чер ноглазая темпераментная девушка, более похожая на итальянку, чем на русскую, племянница, высокая, краси вая, по типу англичанка, студентармянин Рубен Ивано вич (его фамилию я никак не мог запомнить) и чрезвы чайно старая дама, известная под именем «бабушка», очень молчаливая и появлявшаяся только за столом, в эту новую и скромную атмосферу я погрузился с mobm л у и *2_ 'м и умением приспосабливаться. За обыч1ММ311т>да^мД^ п надлежали мн *E^^^LSS^S занятиям русским языком. Я SSSS^SSSSS госпожой Эртель и ее дочерью « пол юумелым руководством делал быстрые успехи. Со сво^ГстСоны они относились ко мне, как к члену семьи, и хотГя чувствовал иногда, что я им в тягость, мы ни разу не сказали друг другу резкого слова.
Это был приятный и полезный период моей русской жизни Еще задолго до того, как я овладел русским языком настолько, чтобы принимать участие в общем разговоре, я заподозрил, что Эртели резко настроены против царского режима и что их симпатии на стороне кадетов и социалистовреволюционеров. Когда мои зна ния русского улучшились (за четыре месяца я научился говорить довольно бегло), подозрение это подтверди лось, и сознание того, что я живу в антицаристской среде делало мою жизнь увлекательной, придало новый вкус моим занятиям по языку. Но, когда за вечерним чаем я был представлен женщине, муж которой был расстрелян во время революции 1905 года, я почти испугался. Я рассказал об этом эпизоде Монгомери Грову, который серьезно покачал головой и рекомендовал соблюдать I осторожность. Однако ничего неприятного со мной не приключилось во все время пребывания в этом обществе. Позднее я убедился в том, что вся московская интелли генция разделяет взгляды Эртелей.
