А вот теперь – трагедия. Поскольку были такие люди, для кого все это неизбежно стало душераздирающим и ужасным. Попробуйте залезть в шкуру испанца умного и культурного. Представьте себе того, кто читает книги, кто склонен смотреть на мир критически, будучи убежден в том, что свет просвещения и прогресса, разливающийся по Европе, вытянет Испанию из глубокого колодца, в котором веками держат ее мало к чему пригодные короли, фанатичное духовенство и всякая вороватая и оппортунистическая нечисть. И представьте, что такой испанец доброй воли, заглядывающий за Пиренеи, приходит к выводу, что наполеоновская Франция, дитя Революции, уже несколько приутихшая под воздействием здравого смысла своих граждан и гения Бонапарта, есть не что иное, как источник того самого света. Маяк, что сможет побудить прогрессивно мыслящих испанцев стряхнуть с себя жалкую пыль и превратить свою родину в современное государство, устремленное в будущее: книги, наука, гражданский долг, ответственность интеллектуалов, критический склад ума, свободный обмен идеями и их обсуждение и так далее и тому подобное. И подумайте о том, что именно по указанным причинам этот испанец, человек, безусловно, хороший, радостно встречает новость о том, что Испания и Франция – союзники, что отныне они пойдут рука об руку, и он понимает, что именно благодаря этому союзу чудесным образом откроется та дверь, через которую его родина, ставшая уже к тому времени единой нацией, вдохнет совсем другого воздуха, отличного от атмосферы ризницы и застенков. И вообразите себе, что этот испанец со всеми его надеждами и чаяниями видит, что союзнические французские войска входят в Испанию с наглыми замашками новых хозяев Европы. И что Карла IV, его благоверную, их жалкого сыночка Фердинанда и красавца Годоя, то есть всю семейку Телерин[47] скопом, вывозят во Францию то ли как гостей, то ли как пленников, а Наполеон к тому же принимает решение посадить в Испании королем своего брата. Некоего Пепе[48]. И что проглотить все это народ не может и растет ропот, сначала тихий, себе под нос, а затем – в полный голос, когда французские вояки начинают задирать нос, таскать сабли по театрам, на корриду и по кафешкам и лапать за филейные части танцовщиц фламенко. И вот тогда, из-за недостатка такта с их стороны, происходит именно то, что с неизбежностью и должно было произойти в стране драки и навахи, а именно самая неграмотная, жестокая и дикая шантрапа, которой терять нечего – чик-чик и ножичком по яйцам, – устраивает 2 мая 1808 года классную заварушку в Мадриде. Вначале, правда, на улицу – мочить лягушатников – выходят только доходяги, фраера из нищих кварталов и девицы из района Лавапьес, а вся остальная публика, именуемая порядочной, сидит дома и выжидает. Власти же при этом кивают на французов, так что обстановка накаляется, Мюрат (командир злодеев) приказывает стрелять без жалости, дальше – больше: мирные люди приходят в волнение, духовенство тоже выступает против французов – разносчиков либеральной идеи; мятеж распространяется, как подожженный сухой порох, и вот уже с оружием в руках встает вся Испания. Хотя – что есть, то есть – на наш особый манер: каждый сам за себя, а кто не спрятался – сам дурак, и все это – в масштабах всего Полуострова. И вот тогда-то и наступает наиболее драматичный момент для самых просвещенных и образованных. Для тех, кто точно знает, что Испания ошиблась врагом, не на того поднялась, потому как эти захватчики, которых мы колем и режем, – это и есть будущее, и, напротив, те силы, что защищают трон и алтарь, – это, в общем, и есть самое закоснелое бескультурье и самое замшелое прошлое. Так что попробуйте оценить глубину трагедии интеллектуалов: знать, что тот, кто несет модернизацию, стал твоим врагом и что твои соотечественники воюют за неправое дело. Отсюда и дилемма, и душевный раздрай: что выберешь – быть патриотом или стать «офранцуженным»? Поддержать пришедших в твою страну с риском, что тебе голову оторвут свои сограждане, или же пойти вместе с ними воевать, потому как лучше не плыть против течения? Или же исходя из совсем другого соображения: будь ты хоть семи пядей во лбу, но, когда захватчик твоей земли убивает соседа и насилует золовку, ты не можешь остаться дома книжки читать. Таким образом, многие из тех, кто знает, что, как бы то ни было, французы – это надежда и будущее, оказываются в конце концов под ружьем – из чувства чести или под давлением обстоятельств, воюя против своих же идеалов в формированиях типа тех, что были у Панчо Вильи. То есть в партизанских отрядах с крестами и ладанками на шее, вдохновляемых монахами, которые стояли на том, что французы – воплощение самого дьявола. Так что в ходе этой войны, столь неудачно названной Войной за независимость (нам никогда не обрести независимости от самих себя), вся Испания превращается в западню, причем как для французов, так и для тех, кто – и это самое печальное – был убежден, что вместе с французами к нам наконец-то пришли свобода и просвещение.
