Англия никогда не испытывала недостатка в изобретательных людях, и к проблеме определения долготы в море обратилось множество плодовитых умов. В 1687 г. неизвестный изобретатель выдвинул два предложения; сказать, что они были новыми, означало бы поскромничать. Он открыл, что стакан, наполненный до краев водой, переполняется в моменты новолуния и полнолуния, так что по крайней мере дважды в месяц долготу можно определить с точностью. Второй метод, по мнению самого изобретателя, намного превосходил первый и предполагал использование популярного патентованного средства, составленного сэром Кенельмом Дигби и называемого порошок симпатии. Это чудодейственное средство излечивало любые открытые раны, но, в отличие от средств обычной несовершенной медицины, порошок симпатии следовало применить не к ране, а к оружию, которым она нанесена. Дигби любил рассказывать, как заставил одного из своих пациентов «симпатически» подпрыгнуть; для этого достаточно было опустить повязку с его раны в воду с небольшим количеством целительного порошка. Изобретатель, предполагавший использовать целительные свойства чудесного порошка в целях навигации, предлагал снабжать каждое судно перед выходом из гавани раненой собакой. Остальное сделает надежный наблюдатель на берегу при помощи стандартных часов и повязки с собачьей раны. Точно раз в час он будет опускать повязку в раствор порошка симпатии, и собака на борту прогавкает точное время.
Еще одно серьезное предложение поступило в 1714 г. от священника Уильяма Уистона и математика Хамфри Диттона. Эти двое предлагали расставить вдоль главных судоходных трасс через равные интервалы плавучие маяки. Эти маяки через равные промежутки времени должны были выстреливать осветительные снаряды, настроенные взорваться на высоте 6440 футов. Морские капитаны смогут легко определить расстояние до ближайшего маяка просто по разнице во времени между вспышкой и звуком выстрела. Эта система, указывали авторы, особенно подходит для Северной Атлантики, где глубина не превышает 300 морских саженей! По очевидным причинам предложение Уистона и Диттона не было принято, но оно дало толчок некоторым событиям. Их план был опубликован; шумиха, которую он наделал в различных периодических изданиях, привела в конечном счете к тому, что в парламент 25 марта 1714 г. поступила петиция от «нескольких капитанов судов ее величества, лондонских купцов и капитанов торговых судов». В петиции говорилось об огромной необходимости определения долготы и содержалась мольба о том, чтобы за реальный метод такого определения была публично объявлена награда. Не только сама петиция, но и метод Уистона и Диттона были представлены в комитет, а тот, в свою очередь, обратился за консультацией к видным ученым, включая Ньютона и Галлея.
В том же году Ньютон подготовил обзор, который и зачитал перед комитетом. В нем говорилось: «Для определения долготы в море существовало несколько проектов, верных в теории, но сложных в реализации». Ньютон отрицательно отозвался об использовании затмений спутников Юпитера, а о схеме Уистона и Диттона сказал, что это скорее метод «хранить и передавать долготу, чем находить ее в случае, если она утеряна». Среди методов, сложных на практике, продолжал он, «один состоит в том, чтобы хранить точное время при помощи часов: но по причинам движения судна, изменения жары и холода, влаги и сухости и разнице гравитации на разных широтах таких часов до сих пор не существует». Проблема наконец определилась: такие часы еще не были изобретены.
Сама идея перевозки работающего хронометра для определения долготы в плавании была не нова, но и бесплодные попытки реализовать ее тоже продолжались уже много лет. Древним такая идея могла показаться всего лишь волшебной сказкой. Когда в 1530 г. ее выдвинул Гемма Фризий, механические часы уже существовали, но они были изобретены совсем недавно и представляли собой довольно грубые приспособления; реализовать с их помощью эту идею представлялось маловероятным, если вообще возможным. Идея возить с собой «некие точные часы, годные для путешествия, которые следует выверить с помощью астролябии…» еще раз прозвучала у Бландевиля в 1622 г., но в то время по-прежнему не существовало «верных» часов, достаточно точных для определения долготы. Если ответом на вопрос долготы суждено стать хронометру, то его точность должна быть очень высока. По оценке Пикара, градус долготы соответствовал на экваторе примерно 68 милям, или четырем минутам по часам. Ошибка часов в одну минуту давала смещение в 17 миль – прочь от опасности или навстречу ей. Если после шестинедельного плавания навигатор захотел бы определить свое положение с точностью до полуградуса (34 миль), то его часы не должны спешить или отставать больше чем на две минуты за сорок два дня, или
