Говоря о необходимости улучшения качества карт и геодезической съемки, Томас Бернет вполне определенно различает обычных коммерческих картоиздателей того времени и то, что, по его мнению, должно было стать целью будущих картографов. «Я не сомневаюсь, – писал он, – что было бы очень полезно иметь естественные (физические) карты Земли… наряду с гражданскими (политическими)… Наши обычные карты я называю гражданскими, ибо они отмечают различия стран и городов и представляют искусственную Землю как населенную и возделываемую, но естественные карты оставляют все это в стороне и представляют Землю такой, какой она была бы, если бы на ней не было ни единого обитателя, ни теперь, ни раньше; скелет Земли, как я мог бы сказать, с изображением всех ее частей. Думается мне также, что каждому принцу следовало бы иметь такой чертеж своей страны и владений, чтобы видеть, какова земля в разных частях их, где ниже, где выше; каковы они по отношению одна к другой и к морю; как текут реки и почему; как расположены горы, как пустоши и как пограничные районы. Такая карта была бы полезна как в дни войны, так и мира, и много добрых наблюдений можно было бы по ней сделать, не только в том, что касается естественной истории и философии, но также и для блага страны».
Власти Франции полностью осознавали и разделяли изложенные здесь соображения по поводу «естественных» карт. Они то и дело что-нибудь для этого предпринимали. Нужно для этого было немного: организация, которая могла бы приглашать на службу ученых и направлять их работу, и деньги. Организация появилась – была создана Королевская академия наук, а человеком, который готов был платить за более качественные карты, стал его величество Людовик XIV, король Франции.
Людовик XIV взошел на трон в возрасте пяти лет, но ему пришлось ждать еще шестнадцать лет, прежде чем он смог взять бразды правления в свои руки. Ему приходилось сидеть в уголке и молча наблюдать, как мать и ее министр, кардинал Мазарини, занимаются государственными делами. Он видел, как слабеет королевская власть от внутренних распрей и последствий Тридцатилетней войны. Испытывая одно унижение за другим и будучи не в состоянии что-либо сделать, он твердо решил, что, когда достигнет двадцати одного года, будет не только царствовать, но и править Францией. Он сам будет своим первым министром. Среди немногих доверенных советников юного короля первым был Жан Батист Кольбер, министр финансов; в скором времени он стал главной теневой силой в королевстве. Кольбер, амбициозный и изобретательный человек с дорогостоящими вкусами, не только умел работать во славу своего монарха, но и не отказывал себе в изысканных литературных и артистических развлечениях. Что же касается государственных дел, контроль над которыми получил Кольбер, то по крайней мере два предприятия обеспечили ему заметное место в истории Франции. Первое – организация Морского министерства при монархе, которого мало интересовали морские исследования, и роль военно-морских сил в развитии и защите его владений; второе – учреждение в 1666 г. Королевской академии наук.
Королевская академия была любимым детищем Кольбера. Как ученый-любитель, он понимал потенциальную ценность близкого к трону сообщества ученых. С необычайным искусством и, казалось, неограниченными финансовыми возможностями он принялся выводить Францию на ведущие позиции в науке – так же, как она уже занимала их в искусстве и военном деле. Он буквально прочесывал Европу в поисках лучших ученых в каждой области науки. Он направил персональные приглашения таким людям, как Готфрид Вильгельм фон Лейбниц, немецкий философ и математик; Никлаас Хартсукер, голландский натуралист и оптик; Эренфрид фон Чирнгаузен, немецкий математик и изготовитель оптических линз и зеркал; Ян Гевелий, один из лучших европейских астрономов; Винченцо Вивиани, итальянский математик и инженер; Исаак Ньютон, подающий надежды английский математический гений. Он предлагал ученым беспрецедентные пенсионы, превосходившие те, что установил кардинал Ришелье для членов Французской академии, и те, что даровал Карл II членам Лондонского королевского общества. Для исследований существовали дополнительные фонды; тем ученым, которые согласились бы работать в Париже, в окружении самого блестящего двора Европы, были обещаны безопасность и комфорт. Цель Кольбера – сделать Францию ведущей научной державой – была реализована, хотя некоторые из его приглашений были с благодарностью отклонены. Христиан Гюйгенс присоединился к академии в 1666 г. и до 1681 г., когда он вернулся в Голландию, получал пенсион 6000 ливров в год. Датский астроном Оле Рёмер также принял предложение. За этими знаменитостями последовали Марен де ла Шамбр, ставший личным врачом Людовика XIV; химики Самюэль Дюкло и Клод Бурделен; анатомы Жан Пеке и Луи Гэйан; ботаник Никола Маршан.
