История Фрэнка - страница 34
Самый курьезный его проект датировался 1988 годом: он заключался в решении оживить «Крысиную стаю». Джои ничего не сказали («Я был мышкой в “Крысиной стае”»). Сэмми Дэвис-младший прыгал от радости. Дин Мартин пришел в меньший восторг. Смерть сына вырубила его (тот, гонщик, разбился за год до этого, управляя своим болидом «Фантом ФА-С» на той же горе, где разбилась мать Фрэнка). Его доставали: «Эй, Дино, давай». Он не мог сказать нет. Но, в сущности, ему было на все наплевать. Это или что-то другое... На пути к концертному туру «Опять вместе». О Питере Лофорде никто даже не вспомнил.
Концерты возобновились. Они состарились, но Фрэнк и Сэмми делали всю игру, в которую бросились, очертя голову. Дин — другое дело: он чуть ли ни зевал на сцене. Он опустился на колени, исчерпал все средства. В его возрасте было уже не до подобных глупостей. Огромные номера гостиниц, всегда похожие один на другой. Лимузины, все более и более просторные и оснащенные по последнему писку моды. Девчонки-дуры, стучавшие в дверь, все более и более немолодые, все менее и менее бесплатные. Однажды вечером он дошел до того, что бросил зажженную сигарету прямо в зал. Так дальше не могло продолжаться, нет? Фрэнк был где-то совсем далеко. Дин объявил о своей отставке после концерта в Чикаго. Официальный повод: почечное недомогание. Поиски замены будут длиться неделю, ни днем больше.
Дина заменили Лайзой Минелли. Фрэнк отвинтил микрофон от стойки и зажал его в ладонях. На этот раз «Крысиная стая» умерла окончательно.
В 1989 году он создал свою марку соусов для макарон. Она называлась с голливудской патетикой «Sugo da Tavola»[21]. Даже последний гондольер не выбрал бы песню с подобным названием. Хозяйка дома: «Не желаете ли немного Синатры? С пармезаном или без?»
Изабель Аджани повезло. В фильме «Раскаявшаяся» посреди марокканской пустыни она натыкается на музыкальный автомат, который исполнял «То был очень хороший год» целиком.
Видеть его в подобном состоянии было очень тяжело. Лишние килограммы слишком все портили. На сцене были видны только они. Кнопки его рубашки были готовы разлететься в разные стороны, как летучие рыбы. Двойной подбородок закрывал все большую часть воротника. Маскировать красноту лица становилось все труднее. А эти водянистые глаза, налитые кровью, как у собак, у которых не осталось больше мужества поднять лапу. Когда он появлялся из-за кулис, его походка вразвалочку не всегда получалась произвольной. Оп-ля. Mой путь. Но да, это так, мой старый добрый друг. Пошли, мы уже возвращаемся, папуля.
Не мог бы ты быть чуточку повнимательнее, нет? И дальше заставлять нас верить в то, что алкоголь не делает развинченным, жалким и пузатым, что он не подчеркивает все недостатки? Поддерживать красивую иллюзию про виски и всяких там малышек-красоток.
Голос рассказывал о бессмысленных вечеринках, о лишнем стакане, о сигарете, забытой в пепельнице (когда огонь доходит до фильтра, начинает ужасно вонять), о надежде, которая, похоже, начинала возрождаться, о сожалениях и измене. Он так и не повидался с Питером Лофордом. Иногда пел с Элтоном Джоном и Паваротти. Каждый раз ведущий объявлял в микрофон: «Фрэнк Синатра собственной персоной». Он воплощал собой юность, никак не желавшую заканчиваться. Теперь он выстраивал в ряды нули на чеках, поддерживал всякие праведные дела, опекал различные общества. Но падавший занавес всегда возвращал его в ночь. Он тихо проскользил сквозь век, словно сидя за рулем медленного лимузина. Было, однако, и несколько резких поворотов.
Дин совсем пропал. Из него больше ничего нельзя было вытянуть. Появившись на студии «МГМ», он вдруг вставил слово «fuck» в «Завяжи желтую ленту». То же самое, что сказать «педик», исполняя «В чистом роднике». На номерном знаке своего «статс-блэкхок»[22] он написал: ПЬЯНЬ. Невозможно сказать яснее. Он мешал скотч с «перкоданом». Подписывал контракты, даже не глядя в них. Зачем? У него и так больше миллионов, чем он мог бы когда-нибудь потратить. Он волочился за начинающими киноактрисами и стюардессами.
