Еще одна версия возможного убийства Саввы Морозова, отчасти совпадающая с предыдущей, – это дело рук черносотенцев. Известно, что кроме легальных черносотенных организаций существовали и нелегальные, такие как, например, «Священные дружины», которые подозревались в организации политических убийств. То, что Морозову за его финансирование революции 1905 года не раз угрожали «справа», подтверждено не одним свидетелем.
Удивляет и официальное отношение к делу Морозова соответствующих органов Российской империи. В некоторых статьях по поводу смерти Саввы Тимофеевича можно встретить такой пассаж: «Русской жандармерии тоже было совсем не до убийства миллионера-фабриканта – шел 1905 год». Не хочется обижать авторов подобных статей, но такие утверждения не имеют ничего общего с действительностью. Русская жандармерия более чем пристально следила за миллионером-революционером, финансировавшим этот самый 1905 год, и многих причастных к нему, она просто не могла оставить без внимания одного из крупнейших денежных мешков России, открыто (!) призывавшего, как минимум, к радикальному реформированию самодержавия. Однако к расследованию загадочной смерти такого человека почему-то особого интереса не проявила, быстро удовлетворившись выводами французской полиции.
А вот почему особого рвения не проявляли французские следователи, понять как раз можно. Одно дело – русский миллионер, по лишь ему одному ведомым причинам пустивший себе пулю в сердце, и совсем другое – убийство иностранного подданного на территории Французской республики. Первый вариант – личное дело семьи покойного, второй – международный скандал. И поскольку видимые признаки того, что Савва Морозов сам нажал на курок своего браунинга, были налицо, департамент полиции города Канны делает вывод – это самоубийство. Спустя сутки в мэрии Канн в присутствии свидетелей был составлен акт о смерти и дано разрешение вывезти тело «инженера Морозова» в Москву. Собственно говоря, на этом официальное расследование гибели Саввы Морозова завершилось. Его похоронили на старообрядческом Рогожском кладбище Москвы, а дело сдали в архив. Национальные же попытки раскрыть тайну гибели «мятущегося купца» предпринимались неоднократно, вплоть до сих пор. Но ни одна из них, по сути, так и не опровергла с полной достоверностью того факта, что Савва Морозов добровольно прервал свой земной путь…
* * *
60 тысяч образца 1905 года – сумма значительная, особенно если рассуждать категориями вроде тех, что в то время корова стоила три рубля. Но большевикам не нужны были тысячи коров, им нужно было вести революционную работу. А вот с этой точки зрения, 60 тысяч – не то чтобы мало, но и не «катастрофически много». Очевидно, что Ленину нужны были еще деньги, что и вынудило его и единомышленников активизировать свои поиски денежных знаков, законными, не очень и совсем не законными средствами. Этим объясняется создание Большевистского центра, усиленная «работа» экспроприаторских групп и т. д. А тут еще на горизонте замаячил гораздо больший куш, чем 60 тысяч, полученных после реализации страхового полиса Саввы Морозова.
Для начала, так сказать для затравки разговора, приведем две цитаты:
«На рассвете 26 февраля, в каземате московских Бутырок с перерезанной сонной артерией нашли труп товарища Николая Павловича Шмидта. Арестованный в декабрьские дни в связи с вооруженным восстанием, Шмидт в продолжение 14 месяцев находился в одиночном заключении, претерпевая все муки тюремного режима. Он умер, замученный жестокими преследованиями своих палачей, и на кладбище жертв российской революции выросла лишняя могила. В годовщину праздника освобождения пролетариат не забудет своих товарищей, павших в борьбе, и в их числе Николая Павловича Шмидта».
В том, что кто-либо опровергает чьи-то слова, нет, наверное, ничего удивительного. Удивительно другое – когда свои слова опровергает… сам автор. Эта заметка появилась в газете «Дело жизни» в 1907 году, в пятом ее номере. А спустя много лет ее автор, известный философ-марксист, после революции занимавший ряд ответственных постов, а в 1930 году ставший одним из первых высокопоставленных «невозвращенцев» в истории Советского Союза, написал следующее: «Моя заметка составлена в стиле и духе того времени. Что произошло в тюрьме со Шмидтом, я никакого понятия тогда не имел, помню только, что, когда моя заметка появилась, Сорин и другой меньшевик, только что вышедший из Бутырской тюрьмы (фамилию его я забыл), мне сообщили, что никаких «физических мук» тюремного режима Шмидт не испытывал, «материально», например, относительно всякой еды, находился в исключительно благоприятных условиях, имел в тюремной больнице комнату даже с комфортом, но уже с половины 1906 года был явно ненормальным».
