История Будущего. Миры Роберта Хайнлайна. Том 22 - страница 10

— Да, конечно. Послушайте, а что с аппаратом? Надеюсь, ничего серьезного?

— Я уверен, что пустяки. Пойдемте назад в кабинет, посидим, поболтаем.

— Спасибо, доктор; вы очень любезны.

— Но, Эд, меня ведь ждет Эллен.

Пинеро повернулся к ней, вкладывая в свои слова всю силу своей личности.

Но, может, вы подарите мне несколько минут, дорогая моя? Я стар и очень люблю общество молодых людей. А мне так редко выпадает такое удовольствие. Ну, пожалуйста.

С мягкой настойчивостью он повел их в кабинет и усадил. После чего распорядился, чтобы принесли лимонад и пирожные, предложил им сигареты и закурил сигару.

Сорок минут спустя Эд все еще слушал его как завороженный, но Бетти явно нервничала и посматривала на дверь. Когда доктор на мгновение прервал историю о своих приключениях в молодости на Огненной Земле и закурил сигару, она вскочила на ноги.

— Доктор, нам, правда, пора. Остальное вы нам расскажете завтра, хорошо?

— Завтра? Завтра на это не будет времени.

— Но у вас же и сегодня на это времени нет. Ваша секретарша звонила уже пять раз.

— Ну, уделите мне еще хоть несколько минут.

— Сегодня я, правда, не могу, доктор. Я договорилась. Меня ждут.

— И вас никак нельзя переубедить?

— Боюсь, что нет. Идем, Эд.

Когда они скрылись за дверью, доктор подошел к окну, глядя на расстилающийся внизу город. Вскоре он увидел, как из дверей здания появились две крохотные фигурки. Он следил, как они торопливо пошли к углу, подождали зеленого света и начали переходить улицу.

Внезапно раздался вой сирены, фигурки заколебались, пошли было назад, остановились, повернулись. И тут на них налетела машина. Когда машина с визгом затормозила, между ее колес виднелись уже не две человеческие фигуры, а словно беспорядочный ворох одежды.

Через минуту доктор отошел от окна, взял телефонную трубку и сказал секретарше:

— Отмените сегодняшний прием… Нет… Никого… Мне все равно. Отмените.

Потом он опустился в кресло. Сигара погасла. Уже давно стемнело, а он все еще сжимал ее в зубах. Погасшую.

Пинеро сел за стол и оглядел роскошный обед. Он заказал его с особой тщательностью и вернулся домой пораньше, чтобы сполна им насладиться.

Некоторое время спустя он проглотил глоток «фиори д'Альпини»: густой душистый ликер наполнил его рот теплотой, и ему вспомнились маленькие горные цветы, давшие название этому напитку. Он вздохнул. Обед был отличный, изысканный и стоил того, чтобы запить его таким редким ликером.

В прихожей послышался какой-то шум. Его пожилая служанка что-то настойчиво говорила. Ее перебил хриплый бас. Шум приближался, дверь столовой распахнулась. — Mia Маdоnа! Non si puo entrare!.[1] Хозяин кушает.

— Ничего, Анжела. У меня есть время поговорить с этими джентльменами. А вы идите.

Пинеро повернулся к стоящему впереди угрюмому детине.

— У вас ко мне дело, так?

— А вы что думали? Приличные люди не хотят больше терпеть ваши чертовы враки.

— Итак?

Детина не ответил. Из-за его спины появился щуплый щеголеватый субъект и встал перед Пинеро.

— Ну, что же, начнем. — Председатель комиссии вставил ключ в замок и открыл сейф. — Уэнзел, вы не поможете мне отобрать сегодняшние конверты?

Его тронули за плечо.

— Доктор Бэрд, вас просят к телефону.

— Хорошо, принесите телефонный аппарат сюда. Он взял трубку.

— Слушаю… Да, я… Что?.. Нет, мы ничего не слышали. Вы говорите, аппарат Пинеро уничтожен?.. Мертв!? Каким образом?.. Нет! Ничего по этому поводу я сказать не могу. Абсолютно ничего… Позвоните мне позже.

Он бросил трубку на рычаг и оттолкнул телефон.

— Что случилось?

— А теперь кто умер?

Бэрд поднял руку, требуя тишины.

— Успокойтесь, пожалуйста. Несколько минут назад Пинеро был убит у себя дома.

— Убит!

— Это еще не все. Примерно тогда же в его приемную ворвались хулиганы и разбили его аппарат вдребезги.

Некоторое время все молчали. Члены комиссии тревожно переглядывались. Никому не хотелось заговорить первым. Наконец кто-то пробормотал:

— Достаньте его.

— Что-что?

— Конверт Пинеро. Он там, я его видел. Бэрд нашел конверт, медленно вскрыл его, развернул листок и прочел.

— Ну, да говорите же!

— Тринадцать часов тринадцать минут… сегодня.