Но для того, чтобы добыть доход из земли, нужны были рабочие руки. Для этого необходимо было, прежде всего, закрепить крестьянина, а затем уже можно было увеличивать его повинности, переводить его с оброка на барщину и т. д. Этот процесс совершался в течение всего 16 в. Класс вольных «похожих» людей не был отменен законом, но он почти исчез фактически и крестьянство превратилось в «тяглецов», крепких земле. Процесс прикрепления в настоящее время еще не выяснен вполне удовлетворительно наукой. Но, в общем он состоит из постепенного слияния «непохожих» данников с тяглыми отчичами, параллельно с вбиранием в один класс всех низших элементов, до холопов включительно.
Начнем с группы свободного крестьянства, с членов волостной организации, с данников, воспользовавшись в дальнейшем соображениями, высказанными нами в другом месте.
Это были вольные люди, соединившиеся в господарской волости или переходившие в подданство к частному землевладельцу. Отношения землевладельца к данникам выражались, прежде всего, в том, что он обязан был их «ховать» как вольных людей. В это «хование», несомненно, входило и право суда, потому что даже шляхетные люди, князья и земяне, подлежали суду своих панов; но в случае споров между князем и данником обе стороны обращались к общему суду. Далее крестьянин снимал землю, заключая иногда письменный договор с владельцем ее. Но чаще он садился на землю без договора, так как арендные условия и бытовое положение его арендаторов регулировались местными обычаями. Уже с конца 15 в. можно наблюдать, что в целых областях вырабатывались однородные условия, обязательные для обеих сторон; следовательно, в частном договоре не представлялось нужды. Данник мог уйти с своего участка, ударив челом господину и уплатив отходное согласно местному обычаю. По-видимому, возвращение ссуды не было обязательным и господин мог впоследствии взыскивать путем гражданского иска свой долг. Вообще в Западной России ссуда не вела непосредственно к закрепощению, она могла выражаться в особой форме зависимости — закупничестве. Сроки отхода крестьян и условия выхода здесь не получили строгой юридической определенности. Живя на земле владельца, крестьянин, однако, должен был оберегать свою свободу для того, чтобы не попасть в число тяглых людей. Он не должен был «молчать» при разделах, продаже земли, при переходе по наследству для того, чтобы не попасть к новому владельцу укрепленным на земле, он не должен был браться за господское дело с косой и топором, потому что самый факт выполнения барщинной повинности служил для суда неопровержимым доказательством крепостного состояния.
Чем дальше можно заглянуть в древнейший период, тем становится все более и более несомненным широкое распространение вольных данников по территории древнерусских земель. В позднейшее время сплоченные господарские волости и частновладельческие имения, населенные данниками, редеют по мере приближения к центру от востока, к водным артериям Немана и Западного Буга. Едва ли может быть сомнение в том, что западно-русский данник является непосредственным преемником древнерусского свободного смерда и в своем быту и в своих отношениях к владельцу земли, [и] в своих данях, экономическом строе, главным образом выражавшемся в добывании «скоры и меду»; в устройстве волостного и сельского быта [он] сохранил глубоко архаические особенности.
Рядом со свободным крестьянином стоят другие формы зависимых отношений, тоже очень древние, но иного порядка: «люди в пенезех», «закупы», «закладки» (полагаем, что «закупы» и «закладки» — не одно и то же) и, наконец, «приказные слуги» крупных бояр. Тут уже зависимость переходила на чисто личные отношения, выражавшиеся, главным образом, в подсудности и в том, что господин направлял деятельность зависимых людей, определяя их на ту или другую службу, преимущественно требуя от них личных услуг.
Таков был строй древнейшего периода, перешедший и в литовскую эпоху.
В литовский период между этими зависимыми элементами и крупным боярством и князьями нарождается средний класс, подходящий к боярству по военному ремеслу и к крестьянскому по роду занятий и экономическому положению: это военные слуги, путные бояре и панцирные, наконец, мелкое боярство. Этого класса не знала Древняя Русь, там он и не мог быть, потому что княжеская дружина и военное ополчение удовлетворяли потребностям несложной военной службы. Литовское правительство несло более ответственные обязанности по охране обширных границ, требовавшие большого контингента войск. При первых же князьях и зарождается военно-служилый земледельческий класс. Можно даже наметить полосу его наибольшего распространения — это пограничье, начинающееся с группы озерщинских путных слуг, проходящее через всю Смоленщину и оканчивающееся в Киевской земле; подвигаясь вглубь страны, это боярство редеет и снова на западном пограничье, в Подляхии, оканчивается широкой полосой боярства и мелкого земянства.
