Ведьма плотоядно облизнулась.
– Ты…
– Я каннибализмом не увлекаюсь, но… – Белит многозначительно улыбнулась, – Могу сказать, что в твоих интересах, чтобы пища у нас не заканчивалась.
– Я не…
– Кстати, раз уж мы заговорили о моих пороках то я – извращенка, садистка и… чёрт, забыла, как это называется, ну? – по глазам было видно, что ничегошеньки она не забыла, просто играет со своей жертвой.
– Что?
– Что за слово я имела в виду?
– Я не знаю…
– Впрочем, слово значения не имеет. Проживёшь вот ещё немного и вспомнишь, – воительница довольно рассмеялась.
– Я – не лесбиянка, если ты имеешь…
– Это неизбежно, – с театральным вздохом, заявила ведьма.
– Я лучше умру…
“ Чёрт, что я говорю… ” – только и успела запоздало обругать себя Ариада.
– А вот это легко устроить, – зло прошипела Белит, её тон и настроение менялось очень быстро. А её меч так удобно лежал у певицы на плече, возле шеи, – Уже успела поменять свою сексуальную ориентацию?
– Нет… – прошептала девушка, расширенными от страха глазами кося на острое лезвие.
– Дурочка, но я тебя прощаю, – меч отдалился и скользнул в ножны, – Слушай, а может, сделаем твоё имя аббревиатурой? Атакующий Режущий и Атакующий Дробящий Ангел или Апостол? АРИАДА! Звучит совсем по-другому.
– А может, оставим просто именем? – негромко поинтересовалась Ариада.
– Нет, нельзя. Но если тебе не нравится Ангел, тогда будешь: Абсолютная Размазня – потому что так оно и есть; Испуганная Акробатка – потому что забавно складываешься, когда получаешь кулаком в живот; и Дрожащая Авантюристка – потому что драпанула от погони в мёртвый мир. Целых три аббревиатуры вышло.
– Может не надо? – осторожно вклинилась девушка, её возражения, разумеется, проигнорировали. Женщина ещё минуту перебирала слова, потом махнула рукой:
– Ладно, пока в голову ничего не лезет, но я придумаю, если, конечно, ты проживёшь достаточно, чтобы тебе смогла понадобиться аббревиатура. А теперь вставай, а то развалилась тут как кукла. И не думай пока уходить в серый мир, ясно?
– Почему?
Белит нахмурилась, в глазах мелькнул злой огонёк.
– Нет, мне всё ясно, не думать – значит не думать, – быстро поправилась певица, – Просто поинтересовалась…
– Башка лопнет, ясно?
– Вполне.
– Трусливая дурочка, – хмыкнула ведьма.
– Я не… – Ариада запнулась и отвернулась, ложась лицом к стене.
“ Что лучше умереть или терпеть постоянные унижения со стороны этой с позволения сказать спутницы? ” – мысль была настолько горькой, что захотелось умереть.
– Ну, чего разлеглась? Я сказала вставать, вроде бы.
– Мне плохо, – ответила певица и замолчала.
– И долго ты ещё намериваешься валяться и изображать, что тебе плохо?
– Пока не умру, – произнесла Ариада, и тут её желудок призывно заурчал. Девушка подтянула к нему ноги и ткнулась в колени носом.
– Прям так и до самой смерти? – хмыкнула Белит, развалившись на стуле и положив ноги на стол.
Из своего походного мешка ведьма достала горбушку хлеба и кусок валённого мяса с перцем. После чего зубами оторвала от него полоску и стала неспешно жевать, говоря с набитым ртом:
– Хотелось бы знать, как долго продлится такое дурное расположение духа у моей новой подружки?
Ариада медленно развернулась, потом села, чувствуя лёгкое головокружение, и свесила ноги с кровати. Посмотрев на воительницу, певичка внутренне напряглась, решаясь:
“ Будь что будет ”.
– Тебе нравится издеваться? Надо мной?
– Да.
– А мне не нравится, когда надо мной издеваются.
– Ну и что?
– А то, что я не позволю… я не позволю…
– Ну же, что ты запинаешься? – голос ведьмы был холодней стали, упирающейся певице в грудь, – Давай, говори, что хотела, но помни, я могу сперва изувечить тебя, помучить пару деньков и только потом прикончить.
– Это твоё дело, я всё равно беспомощна, – горько хмыкнула певичка, не отводя глаз, стараясь выдержать этот жестокий колкий взгляд.
– Сейчас так оно и есть, но подумай. Пройдёт время и, если всё сложится успешно для тебя, ты из моей игрушки станешь полноправной спутницей. Это может быть весьма интересно. Опасность и приключения. Неужели тебя это не прельщает? А что сейчас? Ты подохнешь маленькой зарёванной девчонкой, не желающей поверить в суровость этой проклятой жизни.
