Но папа не ограничился этим — он тогда же разослал окружные циркуляры по французским епархиям, приказывая поднимать поход против еретиков. Наконец, он пытается усовестить возмутившихся графов, вернуть заблудших к единой Церкви. Он приказывает Раймонду оказать беспрекословное повиновение распоряжениям легата Конрада, «иначе, да будет тебе известно, что мы лишим тебя твоих заронских владений, которые остались за тобой. Не радуйся твоим счастливым успехам, не кичись, что можешь бороться с Господом, ибо ты владеешь землей, буду чи лишен наследства, а никогда отлученный не может долю владеть землей. И тебя тем легче свергнуть с твоего престола, что ты не по праву владеешь им». Папа намекал на его рождение от отлученного отца, проклятого Церковью с потомством. Такую же угрозу лишить всех владений Гонорий послал графу де Фуа.
Какой смысл могли иметь все эти препирательства, отлучения, угрозы и тому подобные меры, когда они стано вились обычаем и прихотью римского двора; когда они сделались просто дисциплинарными, а не действительными мерами, размер которых зависел от прихоти сановников курии!
Что касается расчетов короля французского, то он прямо смотрел на крестовые замыслы папы как на выгодную финансовую операцию. Папа назначил новый сбор полудесятины, Филипп обещал Риму идти на Юг, но, получив желаемое, он спокойно обратил свои силы на английскою короля, французские владения которого всегда привлекали его взоры.
Конечно, Филипп понимал, что не он, так его наследники овладеют Югом рано или поздно, так как вопрос о собирании земель французской национальности вокруг Парижа был поставлен им прочно. Свободный Лангедок, имевший особую национальность с особыми правами, обычаями, культурой, не мог, по незначительности своей территории и по своим многообразным политическим формам, продолжать самостоятельное историческое существование без ассимиляции с другими племенами. Сильный сосед давил на него с севера. Поскольку этот сосед был сильнее провансальцев и поскольку последние были разделены, нация, так расцветшая, должна была погибнуть. Ей не присущ был тот дух завоевания, который на некоторое время дает могущество молодым государствам и способствует их созиданию. Слабые должны погибать в борьбе за преобладание, особенно и век господства грубой силы. Лангедок, по самому географическому положению, не отделенный ни высокими горными хребтами, ни широкими реками от остальной Галлии, был нужен для округления границ французского государства.
Теперь, казалось, час для этого наступил. Все крестовые походы, начатые Церковью, были для французской политики рекогносцировками местности. В июле 1222 года с армией Амори Монфора на юг двинулись архиепископ буржский, епископы клермонский и лиможский. Они шли прямо на Альбижуа и осадили Клермон на Гаронне.
Раймонд Тулузский действовал в Аженуа; в этом году ему почти не приходилось снимать походную одежду. Он взял Ажен и торжественно вступил в него. Жители просили у него муниципальную хартию, он беспрекословно исполнил их волю. Подобная хартия университету, то есть общине, в то время могла быть написана рукой только провансальского государя. В ней есть многое, что разъясняет ту горячую преданность тулузской династии, ту готовность умереть за своих графов, которую обнаруживали в эти времена города Юга.
«Пусть знает всякий, что мы, Раймонд, сын государя Раймонда, — божиею милостью герцога Нарбонны, графа Тулузы, маркиза Прованса, и королевы Иоанны, обещали общине Аженской, всем жителям вместе и каждому порознь, быть справедливым синьором, что никакая обида городу не будет сделана ни нами, ни людьми нашими, ни советом нашим, и если кто другой это сделает, то мы будем защищать общину всем телом и имуществом нашим со всеми друзьями нашими. Пусть жители Ажена и его пригородов считаются нашими верными друзьями. Мы обещаем им, что если какой-либо враг, Монфор или кто другой, станет осаждать их, то мы войдем в город и будем защищать его и всех жителей города, не щадя своей жизни, имущества, друзей и издержек. И, кроме того, мы извещаем их, что если городу потребовался бы гарнизон, то мы обязуемся дать ему за наш счет двадцать вооруженных всадников, тридцать конных воинов и десять конных стрелков, а если обстоятельства потребуют больших сил, то мы со своей стороны сделаем, что можем, введем еще больше воинов и будем содержать их за свой счет, выговаривая в свою пользу только налог на соль. Мы желаем также, чтобы никто из жителей Ажена не был обложен податями в наших владениях, какое бы ни было ремесло его и род занятий» (53).
