В первой половине XIX в. укрепилась власть мусульманских иерархий Багирми и Вадаи, правивших к юго-востоку и востоку от озера Чад. Достигнуть этих успехов удалось в основном благодаря дальнейшему покорению родо-племенных объединений на территории нынешней Центральноафриканской Республики и Южного Судана и установлению контроля над торговыми путями в Феццан и к Нилу.
2.2. Государства Межозерья в период с XVII до конца XIX в.
Как и зона Сахеля в Западной и Центральной Африке, саванны восточноафриканского Межозерья были идеальным маршрутом для кочевых племен скотоводов. Сюда докатилось, начиная с XIII в., несколько их волн, бравших начало в местности между Белым Нилом и восточным побережьем. В XV в. среди переселенцев преобладали нилоты южной группы (луо-бито). От оседлого негроидного населения их отличали некоторые антропологические особенности, в том числе высокий рост, стройность, узкое лицо и т. д. Эти скотоводы оседали на равнине между протянувшимися цепочкой восгочноафриканскими озерами, преимущественно на территории Анколе, Буньоро, Торо, Руанды и Бурунди. Они получили наименование «бахима» или «бахума», а в Руанде и Бурунди — «тутси» и «тусси».
Первое время пастухи-скотоводы во многих районах мирно сосуществовали с земледельческим населением, принадлежавшим к большой бантуязычной семье. Подобно фульбе в Западной Африке, они обменивались продуктами своего труда с оседлыми жителями, находясь с последними в своего рода симбиозе. Но и у них уже появились зачатки экономической и социальной дифференциации. Хотя у кочевников сохранялся родовой уклад жизни, в тех родах и группах, что осели на землю, выделилась зажиточная верхушка, стремившаяся к военным завоеваниям. Ее целью было покорить земледельческое население, захватить рабов и скот и тем самым добиться экономического и политического превосходства также и над своими сородичами. Эти элементарные социальные явления лежали в основе «государственности» кочевых скотоводов в Восточной Африке. Возникали государства, верхушка которых состояла из скотоводческой аристократии.
Тем не менее никак нельзя согласиться с распространяемой по сей день в различных вариантах «хамитской теорией». Ее многочисленные сторонники утверждают, что племена светлокожих скотоводов — «хамитов» — принесли земледельческому негроидному населению более высокую культуру, а с ней — формы государственного устройства и институт «королей». Пришлые скотоводы якобы неизменно обладали большей политической зрелостью и были энергичнее, тогда как уже перешедшие к оседлости бантуязычные народности пребывали в состоянии «застоя». Подобная точка зрения противоречит тем фактам, что покоренное население в большинстве случаев еще до пришествия чужаков находилось на более высокой, чем они, ступени развития материальной культуры и пришлые пастухи, как правило, заимствовали их язык и обычаи. Кроме того, как доказывает пример Буганды, далеко не все государственные образования этого времени были обязаны своим происхождением скотоводческой аристократии. «Хамитская теория» во всех своих разновидностях ложно истолковывает исторические факты. Она относится к богатому арсеналу колониально-апологетических и расистских теорий, с помощью которых империализм пытается оправдать свои притязания на господство над африканскими народами, прибегая для этого и к ссылкам на исторические модели.
Устная традиция сообщает, что из неоформившихся сначала племенных объединений в 1500 г. сложилось одно из первых государств — «империя» Буньоро-Китара, находившаяся на северо-западе Уганды. Правящая аристократия из нилотского народа бито во главе с мукамой без особых усилий подчинила крестьянское население своей экономической и политической власти и распространила непрочную систему данничества на соседние области до реки Карагве, в том числе на многочисленных скотоводов-хима. В середине XVII в. появились сильные соперники империи Китара — Анколе и Бугаыда. В итоге господство аристократии бито, постоянно пополняемой новыми пришельцами, ограничилось пределами территории, на которой впоследствии возникло государство Буньоро.
