Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1] - страница 20

лился из Белого, где квартировал его отряд. В конце концов, по жалобе дворян, Горчаковым было назначено расследование деятельности «первого партизана». Однако упомянутым указом императора от 31 октября 1812 года Дибич был оправдан. Вся эта история к описываемому вопросу отношения не имеет. Тем же, кто заинтересовался ею, рекомендую статью Б.П. Миловидова «Отряд подполковника В.И. Дибича в Смоленской губернии в 1812 году», опубликованную в 2008 году в сборнике «Отечественная война 1812 года и российская провинция в событиях, человеческих судьбах и музейных коллекциях».

Как бы ни проявил себя Дибич и его «корпус иностранных волонтеров», мы видим, что за три месяца до вторжения Наполеона в Россию лично император озаботился созданием партизанских отрядов на коммуникации вероятного противника. Б.П.Миловидов в той же статье пишет: «Вопрос о ведении партизанских действий накануне Отечественной войны был в поле зрения высшего военного и политического руководства империи. В частности, их необходимость обосновывалась в известной записке П.А. Чуйкевича, датированной 2 апреля 1812 года».

Также надо отметить, что партизанские действия в Русской императорской армии не были порождением Отечественной войны 1812 года. О том, что они являлись тактическими действиями, известными русским и ранее, свидетельствует письмо А.П. Ермолова Денису Давыдову от 10 февраля 1819 года, где он упоминает Дибича, как «первого из немцев партизана», которого довелось видеть русским еще во время кампании 1806—1807 годов.

Виктор Антонович Прендель

О том, что это был не единичный случай, свидетельствует то, что Виктор Антонович Прендель, «состоя «для особых поручений» при Кутузове во время Аустерлицкого сражения в 1805 году, командует партизанским отрядом из 100 гусар и 150 казаков и «в тылу французской армии берет в плен 60 офицеров и чиновников, 260 солдат, истребляет обозы 7 пехотных, 4 кавалерийских полков и личные обозные повозки 7 генералов». За эти партизанские действия Прендель награждается сразу орденом Св. Владимира 4-й степени и производится в капитаны.

Следовательно, «мысль, зародившая систему партизанов» не только зародилась, но и осуществилась не в 1812 году и не у Давыдова»^>25.

Судя по тому, что, по свидетельству военного историка Н.С. Голицына, в Семилетнюю войну подполковник А.В. Суворов впервые отличился, командуя небольшим партизанским отрядом, партизанские действия в русской армии имели место, как минимум, еще в середине XVIII века. '

Поэтому абсолютное партизанское первенство в Русской армии установить вряд ли удастся.

Да в этом и нет нужды.

Накануне вторжения, 10 (22) июня 1812 года, Наполеон обратился к Великой армии: «Солдаты! Вторая польская война началась! Первая окончилась под Фридляндом и в Тильзите, где Россия клялась вечно сохранять союз с Францией и враждовать с Англией. Она нарушила клятву!.. Россия увлечена роком! Она не уйдет от своей судьбы. Неужели она полагает, что мы изменились? Разве мы уже не воины Аустерлица?.. Итак, вперед! Перейдем за Неман, внесем оружие в пределы России! Вторая польская война будет столь же славной для Франции, сколь и первая, но мир, который мы заключим, будет прочнее и прекратит пятидесятилетнее кичливое влияние России на дела Европы»^>27.

Форсировав Неман, Великая армия Наполеона вторглась в Россию 12 (24) июня 1812 года, имея в рядах первого эшелона около 420 000 человек. Всего в ее составе насчитывалось около 610 000 человек и 1372 орудия. Однако лишь половина воинских частей была французской. Остальная часть — польские, прусские, австрийские, немецкие, баварские, саксонские, итальянские и другие части.

Великая армия, не встречая серьезного сопротивления русских войск, быстро продвигалась вперед. Участник тех событий рассказывает, что из-за скорости наступления проблемы с продовольствием начались с самого начала кампании: «Мы с каждым днем приближались к Вильне, дни стояли теплые. Во всех отношениях мы перебивались кое-как, уже мало было хлеба, а мука, молоко, вино и водка сделались большой редкостью... Купить ничего нельзя было, потому что маркитанты не поспевали за нашим быстрым передвижением. Офицеры должны были довольствоваться тем, что добывала воровством и грабежом их прислуга... поэтому в первые дни за Неманом общая нужда вызвала крупнейшие беспорядки»