Сперва из президиума раздалось: "Нет, просим остаться". Потом загудел весь зал: "Нельзя! Просим остаться!" Сталин долго стоял, всматривался в зал, потом махнул рукой и сел.
Имя Берии на октябрьском пленуме ЦК Сталин не произнес. Берия в это время курирует проект по созданию водородной бомбы. О завершении работ над советской водородной бомбой Сталину доложат в начале 1953 года. В конце 1952-го бомбы еще нет. Именно поэтому сталинская решающая игра против Берии отложена во времени.
Сталин боится заговора и переворота. Нащупывает, метит возможных зачинщиков. И блокируется от переворота.
Он начинает разыгрывать свою излюбленную комбинацию по устранению ближайших соратников, которую только слегка подкрашивает реалиями холодной войны. Эта комбинация получит название "дело врачей".
Зампред Совмина и член ЦК Малышев в дневнике пишет о выступлении Сталина на расширенном заседании Президиума ЦК КПСС 1 декабря 1952 года. Сталин тогда сказал: "Любой еврей — потенциальный агент Соединенных Штатов. Среди врачей много евреев-националистов".
В конце лета 1951 года Сталин отдыхал в Новом Афоне. Микоян — в Сухуми. Маленков — в Мюссерах. Булганин — в Сочи. Микоян вспоминает: "Как-то сидели у Сталина за ужином все названные товарищи. Шла беседа на разные темы. Все шло хорошо. Около четырех часов утра подали на стол бананы. Надо сказать, что Сталин очень любил бананы. После войны он даже распорядился поставлять небольшие партии бананов для Москвы, Ленинграда и Киева. Были большие трудности по доставке небольших партий бананов, но дело наладили".
Так вот, тогда на даче в Новом Афоне в четыре утра Сталин взял банан, попробовал и остался недоволен его вкусом. "Почему так? — спросил Сталин. — Ведь сколько лет мы получали бананы, никогда такого не было? Значит, министр работает плохо?" Микоян стал защищать министра внешней торговли Меньшикова. Сталин потребовал проверки и поиска виновных. На следующий день о "банановом деле" уже знал Берия.
Через несколько дней Микоян опять приехал к Сталину. Сталин сразу заговорил о бананах, потребовал снять министра внешней торговли Меньшикова, а на его место поставить его заместителя Кумыки-на. Когда в Москве Микоян вызвал к себе Кумыкина и сообщил ему о назначении, тот изменился в лице, потом заплакал: "Не губите меня, я не хочу быть министром, помогите мне избавиться от этого назначения". Новых назначений, повышения многие, трезво оценивающие обстановку, боятся как приговора. Бывшего министра внешней торговли Меньшикова Микояну удалось отправить начальником таможни на Амур. После смерти Сталина он станет послом в Индии, потом в Штатах.
Осенью 1951-го к Сталину на дачу в Новый Афон приезжает министр здравоохранения Смирнов. Он вспоминает; "Мы гуляли по саду, разговаривали. Сталин показывал на деревья, где росли лимоны и апельсины. И вдруг без всякого перехода спросил: "Товарищ Смирное, вы не знаете, какой врач лечил Димитрова и Жданова?""Знаю", — отвечает министр Смирнов и называет фамилию профессора Когана. "Странно, — говорит Сталин. — Один врач лечил, и оба умерли"".
Профессор Коган действительно был лечащим врачом секретаря ЦК Жданова. Последний месяц перед смертью Жданов провел по настоятельной рекомендации Сталина в санатории на Валдае. Там его консультирует группа врачей, включая начальника Кремлевского лечебно-санитарного управления Егорова, профессора Виноградова и профессора Этингера. Тогда на Валдае в августе 1948 года группа врачей — кремлевских консультантов разошлась в постановке диагноза с врачом Лидией Тимашук, заведующей кабинетом электрокардиографии Кремлевской больницы.
Тимашук делала кардиограмму Жданову. Расхождение во мнениях с командой врачей подвигло Тимашук к немедленному написанию письма начальнику Главного управления охраны МГБ СССР Власику. Генерал Власик переправил письмо Тимашук министру госбезопасности Абакумову. Абакумов в тот же день переправил письмо Тимашук со своей сопроводительной запиской Сталину. Сталин прочитал и написал "в архив". Тимашук понизили в должности. Врачи продолжили работу. Прошло четыре года.
