Итак, редактирование святым Иеронимом славянской азбуки было незначительным. Его могло не быть вовсе. Иероним просто при переводе Библии на славянский язык использовал бытовавший среди славян Истрии и Далмации протоглаголический алфавит. Но тот факт, что Иероним использовал протоглаголическое письмо в своей работе, раз и навсегда крепко связал его имя с глаголицей, заставляя многих видеть в нём автора последней.
На сегодняшний день, несмотря на значительную массу свидетельств, которые указывают на возможность существования протоглаголицы, в распоряжении учёных нет ни одного текста, ни одной, хотя бы очень короткой, надписи, выполненных буквами этого алфавита. То есть положение с протоглаголицей в этом отношении разительно отличается от положения с протокириллицей.
В науке предпринимались попытки воссоздать протоглаголический алфавит. Они принадлежат советским учёным Н. А. Константинову, Н. В. Энговатову и И. А. Фигуровскому и относятся к 50—60-м годам прошлого столетия.
Н. А. Константинов выводил протоглаголическое письмо из так называемых «причерноморских знаков». Знаки эти были открыты в середине XIX века в русском Причерноморье — в Херсонесе, Керчи, Ольвии и других местах, где когда-то существовали греческие поселения. Датируются концом I тысячелетия до н. э. — первыми тремя-четырьмя веками н. э. Встречаются наряду с греческими надписями на каменных плитах, надгробьях, амфорах, монетах и т. п. Некоторые из знаков схожи с буквами глаголицы.
Большинство специалистов по «причерноморским знакам» считают их знаками скифо-сарматских родов, а некоторые более сложные и поздние — царскими монограммами (И. И. Мещанинов, Э. И. Соломоник, В. С. Драчук и др.) (II, 31; 117–118), (II, 27; 189–193).
Н. А. Константинов же полагал, что «причерноморские знаки» ведут своё происхождение от кипрского слогового письма V–IV веков до н. э. и являются именно письмом. Таким образом, протоглаголица уходит корнями в кипрский силлабарий (II, 31; 118–121), (II, 58; 152–154).
Н. В. Энговатов воспроизводил протоглаголический алфавит на основе изучения загадочных знаков, встречающихся в кирилловских надписях на монетах русских князей XI века (II, 31; 121–123), (II, 58; 152–154).
Наконец, И. А. Фигуровский воссоздал протоглаголицу на основе исследования русских пряслиц и хазарских надписей на баклажках Новочеркасского музея (II, 58; 154–156), (II, 31; 127–128).
Все попытки реконструкции протоглаголического алфавита были подвергнуты научной общественностью острой критике. В нашей главе мы не будем подробно рассматривать все плюсы и минусы результатов работы Н. А. Константинова, Н. В. Энговатова, И. А. Фигуровского. Интересующихся отсылаем к книгам В. А. Истрина «1100 лет славянской азбуки» и В. А. Чудинова «Загадки славянской письменности», в которых произведён разбор всех трёх попыток воссоздания протоглаголицы.
Здесь же отметим лишь одно уязвимое место гипотез этих исследователей. Они считали протоглаголицу возникшей в среде восточных славян. Тогда как исторические факты свидетельствуют скорее об обратном, т. е., что в среде восточных славян она не возникала. К подобным фактам относим наибольшее распространение и наиболее долгое использование глаголицы у славян западных, точнее юго-западных. Поскольку протоглаголический алфавит, если он существовал, был непосредственной предтечей глаголицы, то приходится полагать, что протоглаголица родилась именно у юго-западных славян.
Уже к нашим дням относится ещё одна попытка воспроизведения протоглаголического алфавита. Предпринял её российский учёный В. А. Чудинов. Он выводит протоглаголицу в основном из ободритских рун и слогового славянского письма, о котором мы поговорим ниже (II, 58; 161–163). Отзывы учёных о результатах усилий В. А. Чудинова нам пока не известны. Как говорится, поживём — увидим.
Что касается происхождения протоглаголицы, то, поскольку далеко не все учёные допускают возможность её существования, «полифонии», подобной той, которая существует в отношении вопроса происхождения глаголицы, здесь не наблюдается.
Но, как нам кажется, часть точек зрения на происхождение глаголицы можно перенести и на протоглаголический алфавит (раз уж последний был «прародителем» первой). Поэтому процитируем Я. Б. Шницера, который в немногих словах даёт представление о существующих гипотезах возникновения глаголического письма. «Глаголица состоит из 40 знаков с такими замысловатыми, причудливыми и своеобразными формами, что при поверхностном взгляде очень трудно найти какое-либо сходство с другими алфавитами. Это обстоятельство и подало повод к оживлённым спорам по вопросу о том, что именно послужило образцом для изобретения глаголицы. Некоторые полагали (Антон) (чешский учёный конца XVIII века. —
